л. 69

Помянем здесь сына Д. И., Ивана Димитриевича Звегинцова (1912-28.12.1941), убитого в рядах английской армии в боях под Аламейном.

Вот записка про него, найденная в бумагах Д. И.:

«Amongst the names included on the EL ALAMEIN War Memorial dedicated to soldiers, sailors and airmen fallen in the 1939–1945 War and who have no known graves:

County of London Yeomanry

I.D. ZVEGINTZOV Lieutenant

(1912–1941)»

л. 70

Мария Ивановна Звегинцова (1883–1943).

Урожденная Княжна Оболенская, дочь Генерал-Адъютанта Кн. И. М. Оболенского, Финляндского Генерал-Губернатора, Фрейлина.

Проявила много мужества в самых тяжелых обстоятельствах.

Когда муж отправился на войну в 1914 г. (они встретились вновь лишь в 1920 г., в Новороссийске, при трагичных условиях, и опять должны были разстаться), осталась одна с пятью детьми: от семилетней дочери до новорождённой. Работала добровольно в госпитале на Красный Крест. Когда в 1917 г. разразился в Петербурге переворот, увезла — как только это стало возможным — детей в имение матери под Симбирском. Работала при Армии — тогда ещё Русской…

Когда лава большевистского извержения докатила до Симбирска, с большим трудом покинула город с детьми на последнем поезде, обстрелянном большевиками при переправе через Волгу.

л. 71

Началось безконечное путешествие в товарном вагоне, при холоде и голоде. Поезд постоянно останавливался на долгие часы, пропуская отряды чешских солдат…

Наконец, где-то в Сибири, встретился английский офицер, знакомый по Петербургу, товарищ мужа, кавалергард, и русский генерал Дитерихс.

Тогда, из товарного, неотопленного вагона, семья была переведена… в спальный вагон!

Таким образом, М. И. с детьми благополучно достигла Владивостока.

Там она работала в Красном Кресте, с англичанами и американцами. Но всё думала, как бы соединиться с мужем, от которого получила известия из Белой Армии. И вот пустилась на кругоземное плавание, на шатком русском корабле, под французским флагом: Хонг-Конг, Сингапур, Индо-Китай, Колумбо, Адэн, Порт-Саид. Пересадка. Неприязненное отношение местных властей. Английский корабль, с турецкими пленными, на Константинополь. Высадка: опять холод и голодовка. Буря над Черным морем. Отсутствие пищи и воды.

Новороссийск. Встреча с мужем. Заболевание детей. Конец России… Опять Константинополь, Салоника… Сербия. Опять болезни детей… Служба в английском госпитале… И — наконец… — «тихое пристанище» в Англии (не взирая, конечно, на многие житейские затруднения…).

Два слова о сыновьях: 1. Дмитрий (1911–1984). Бригадир Королевской Британской Армии. В его доме, в Glasbury (Wales) нашел прошлым летом (1985 г.) все эти семейные и исторические данные.

2. Иван (1912–1941). См. записку.

л. 72

18-го Декабря поехал в Новороссийск встречать свою семью, которая прибыла из Владивостока.

Приехали они 19-го на транспорте «Тигр». Доставили их до Константинополя англичане по просьбе Хольмана, который написал личное письмо начальнику английского имперского штаба ген. Вильсону. (В свое время Бриггс просил Деникина дать мне командировку к Колчаку и говорил, что все расходы по поездке будут на счет англичан, но Деникин отказал.) 22-го приехали в Таганрог, а 23-го уже пришлось их отправлять, так как наш фронт развалился.

л. 73

Сестра Наталия Ивановна Звегинцова (1883-18.10.1920).

Фрейлина Государынь Императриц.

Сестра милосердия в войну 1914–1917 г. и в Гражданскую войну. Заразилась дважды сыпным тифом от своих больных. Переболев очень тяжело, была эвакуирована в Сербию. Но, больная и слабая, решила вернуться в Крым. По просьбе брата, баронесса Врангель устроила её сестрой в госпиталь в Ялте, но она непременно желала работать на фронте и была назначена в передовой отряд.

18-го Октября 1920 г. была смертельно ранена ружейной пулей. Отряду пришлось спешно сняться по тревоге и пробиваться через кольцо окруживших большевиков. Из боязни, при условиях боя, оставить в поле тело покойной, ея погребение было поручено крестьянину села Отрада (Таврической губернии) Дмитрию Рябцову, который сердечно отозвался на эту просьбу.

Припомним здесь тоже и старшую сестру Д. И. Елену Ивановну Звегинцову (1874–1905).

Отправилась сестрой милосердия на Русско-Японскую войну. Ухаживая за больными солдатами, умерла сама от сыпного тифа в Харбине.

Итак, обе сестры «положили душу за друзей своих».

л. 74

20-го Февраля на п/х. «Габсбург» уехала моя семья. Опять в неизвестность.

Во время отступления сестра Наталья, бывшая в передовом перевязочном отряде, смертельно ранена на походе и скончалась возле д. Голубовки. Ночью отряду пришлось сняться по тревоге и поэтому похоронить её не успели. Тело оставили у крестьян с просьбой предать земле (17/30 Октября 1920 г.).

л. 85

Около 13.00 ч. приехали в Лосево, где остановились в семье учительской или духовной на отдых. Очень радушные три пожилые женщины не вполне смело, но всё же разговорились — разсказали, как большевики разогнали всю интеллигенцию, врача нет, — убежал, второй врач взят заложником, земская аптека разграблена, лавки национализированы — торгует только кооператив, куда, кстати сказать, свезли все национализированные вещи из всех квартир покинутых. Теперь он заперт, но никем не взят под охрану или на учёт — боятся вновь прихода большевиков и расправы по доносу. Вот как сильная власть умеет заставлять исполнять и уважать свои распоряжения.

Симпатии населения если не на стороне большевиков, то и не на стороне казаков. Вся местная молодежь до 35 лет мобилизована и угнана большевиками. Причастные к большевизму живут в своё удовольствие. Видел на маленьком мальчике лет полутора новые сапоги, спросил сколько стоят, мать ответила не без гордости 240 рублей, самого обыкновенного вида крестьянка, которой дети обычно в летнее время года нормально ходят босыми, 240 р. по иностранному курсу — 12 руб. зол., а по внутреннему равны 24 рублям, такой расход даже зажиточные некрестьянские семьи себе не позволяли в прежнее время. Отсюда понятны большевистские симпатии — на легкую наживу все падки. Всюду заметна необходимость немедленной пропаганды с приходом войск, ибо в полосе боёв население наиболее страдает от потопок, обозной повинности и т. д. Их сыновья взяты большевиками, а казаки в них стреляют. Эта борьба для них совершенно посторонняя, ну как для китайцев, когда мы дрались в Манчжурии. Нельзя ли этих дерущихся помирить, чтобы они больше не мешали — вот примерно отношение к военным действиям, а отношение к большевизму и Добрармии все заключено в ответе одного пожилого мужика на мой вопрос «что вы здесь, большевики или нет». «Когда большевики здесь, мы с большевиками, а когда казаки здесь, мы с казаками, мы люди подневольные». В общем, всё пожилое население и все женщины недовольны большевистским правлением или вернее коммунистами: с большевизмом мирятся, т. к. это свой брат грабитель.