он вел себя с благородством и доблестью. Наполеон попытался убедить его, что Россия совершает ошибку, оказывая покровительство таким неблагодарным и завистливым соседям, как Германия, и служа интересам таких жадных торгашей, как англичане. Он приписал эту ошибку доведенным до крайности великодушным чувствам, а также недоразумениям, порожденным неумелыми или подкупленными министрами. Наконец, он высоко оценил доблесть русских солдат и сказал императору Александру, что если бы они объединили свои армии, столь храбро бившиеся друг с другом в Аустерлице, Эйлау и Фридланде, то могли бы покорить весь мир и господствовать над ним ради его блага и покоя. Затем он осторожно намекнул, что, воюя с Францией, Россия напрасно тратит силы, в то время как если бы она объединилась с ней ради господства на Западе и на Востоке, на суше и на море, она стяжала бы себе и славу и, несомненно, больше выгоды.

Беседа, продлившаяся более часа и поверхностно коснувшаяся всех вопросов, живо взволновала Александра. Наполеон открыл перед ним новые перспективы, что всегда нравится подвижной душе, особенно недовольной. К тому же Александр, живо чувствуя отрицательные последствия ожесточенной войны с Францией, в которую его втянули, и преимущества союза с ней, думал почти о том же, что было сказано Наполеоном, но не с такой ясностью, силой и обольстительностью победителя, представшего перед побежденным с руками, полными даров, и с ласковыми речами. Александр был обольщен. Наполеон это видел и обещал себе вскоре обольстить его окончательно.

Польстив монарху, он решил польстить человеку. «Мы гораздо лучше понимаем друг друга, беседуя лично, – сказал он ему, – нежели посредством наших министров, которые часто обманывают нас или не понимают, и мы за час больше продвинемся в наших переговорах, чем они за несколько дней. Между вами и мной не нужны посредники». Невозможно было польстить Александру более чувствительным образом, нежели приписав ему в отношении его окружения превосходство, подобное тому, какое Наполеон по праву приписывал себе над своим. Наполеон предложил ему покинуть дом, где он поселился, и расположиться в Тильзите, который ради его приема сделают нейтральным и где они смогут лично, в любое время, беседовать о своих делах. Предложение было с готовностью принято. Договорились, что Лобанов днем прибудет в Тильзит, чтобы уладить все детали.

Оставалось, однако, поговорить о несчастном короле Пруссии, который пребывал в штаб-квартире Александра в ожидании решения собственной участи и участи его королевства. Александр предложил привести его на плот на Немане и представить Наполеону, чтобы тот сказал ему несколько ободряющих слов. В самом деле, прежде перехода от одной политики к другой, Александру нужно было, если он не хотел обесчестить себя, спасти хотя бы отчасти корону союзника. Наполеон, уже приняв решение и чувствуя, что для спасения чести Александра следует пойти на некоторые уступки, согласился принять короля Пруссии на следующий день. При расставании императоры выказали новые знаки дружеского взаиморасположения, а затем вновь сели в лодки, на виду и под рукоплескания многочисленных зрителей, собравшихся на берегах Немана.

После полудня князь Лобанов явился во французскую штаб-квартиру, дабы уладить всё, что касалось обустройства императора Александра в Тильзите. Договорились, что город Тильзит будет объявлен нейтральным, что император Александр займет одну его половину, а император Наполеон – другую, что русская императорская гвардия перейдет на левый берег, чтобы служить своему государю, и что переезд осуществится на следующий же день, после представления Наполеону короля Пруссии.

На следующий день, 26 июня, оба императора, как накануне, встретились на середине Немана, соблюдая тот же этикет, и вошли в павильон, где произошла их первая беседа. Александр привел короля Пруссии. Фридрих-Вильгельм не унижался перед победителем, он был печален, исполнен достоинства и твердости. Беседа не могла быть долгой, ибо он был побежденным и протеже Александра, и если ему, казалось, были расположены вернуть часть его земель, как вытекало из беседы накануне, то Наполеон соглашался на это ради Александра, но не ради него самого; от него ничего не ждали и не должны были ничего ему объяснять. Вследствие чего встреча должна была быть недолгой, и таковой она и была.

Три государя расстались после беседы, продлившейся от силы полчаса. Было решено, что король Пруссии также переедет, несколько позже, в Тильзит, чтобы быть рядом со своим союзником.

В тот же день в пять часов Александр перешел через Неман. Наполеон вышел встречать его на берег реки, проводил в приготовленное для него жилище и устроил обед со всеми величайшими почестями. С этого дня было заведено, что император Александр, не имея при себе своего двора, будет обедать у императора Наполеона. Они провели вечер вместе и много беседовали наедине.

Прошло двое суток после их первого разговора, и они достигли доверительности, позволявшей им объясняться откровенно. И тогда Наполеон развернул перед удивленным взором Александра свои замыслы, к которым хотел его приобщить, замыслы, подсказанные ему недавними событиями.

Положение Наполеона в ту минуту было необыкновенным. Показывая всё величие его гения и чудесную высоту его фортуны, оно открывало в то же время слабые стороны его политики, склонной к крайностям и переменчивой, как страсти, ее вдохновлявшие.

Мы часто говорили о союзах Франции в то время и не раз говорили, что при осуществлении пугающего феномена всемирной монархии, к счастью, невозможного, Наполеону нужно было постараться иметь в Европе не только врагов, открыто или тайно сговаривающихся против него, ему нужно было попытаться найти себе друга, хотя бы одного. Одержав небывалую победу во Фридланде, спеша положить конец удаленной войне, он по необходимости пришел к мысли о союзе с Россией. Окончательно отдалившись от Пруссии и будучи в высшей степени раздражен коварством Австрии, найдя в России отвращение к союзникам, так дурно ей помогавшим, будучи очарован новизной, прельщающей и самые твердые умы, Наполеон задумал сделать Александра своим союзником. Он завладел его разумом, наполнив голову русского императора честолюбивыми идеями, предложив его ослепленному взору величие, которое легко было сотворить и поддерживать некоторое время, хоть и не вечно, посредством сатисфакций. И Восток, разумеется, представлялся ресурсом, который и мог доставить молодому Александру требуемые сатисфакции, легко вообразимые, но не так легко осуществимые; однако вдруг, в связи с недавними обстоятельствами, это стало нетрудно. Вот уж правда, когда для чего-то приходит время, кажется, что этому благоприятствуют даже самые неожиданные события!

Наполеон втянул турок в войну, побудив их отстаивать дунайские провинции у покорителей Крыма, а Египет – у обладателей Индии. Он обещал им помочь против русских на суше и против англичан на море, послал к ним офицеров для обороны Дарданелл и обязался не подписывать мира без Оттоманской империи и без выгоды для нее.