– Тогда он не готов к тому, что мы перед ним предстанем, – негромко проговорил Лан. Кажется, Страж был доволен.

Перрин смотрел на них оскалившись.

– А с ней – что?! – крикнул он. – Что они сделали с ней, Морейн? Она жива? По-моему, она не дышит!

– Она жива, – произнесла Морейн неторопливо. – Сейчас я не могу, не осмеливаюсь подойти к ней ближе, чтобы определить большее. Но она жива. Заринэ… можно сказать, спит. Как медведь зимой. Сердце ее бьется так медленно, что между ударами проходит больше минуты. И дыхание у нее тоже медленное. Она спит. – (Перрин почувствовал на себе взгляд Морейн из глубин капюшона.) – Только боюсь я, Перрин, что ее нет здесь. Ее больше нет в ее теле.

– Что значит: ее нет в ее теле? Свет! Вы… вы хотите сказать, что они… забрали ее душу? Как у Серых Людей? – Морейн отрицательно покачала головой, и он облегченно вздохнул. В груди у Перрина кололо, будто с того момента, как Морейн произнесла последние слова, он не дышал. – Тогда где же она, Морейн?

– Не знаю, – ответила Айз Седай. – Точно не знаю, только подозреваю.

– Подозрение, предположение, намек – да что угодно! Чтоб мне сгореть! Где она? – Лан от резкости в голосе юноши чуть шевельнулся, но Перрину казалось, что он в силах разбить Стража, как болванку о наковальню, реши тот остановить его. – Где?!

– Я знаю очень немногое, Перрин. – Голос Морейн походил на холодную, бесчувственную музыку. – Я вспомнила ту малость, что знаю о связи между резным ежом и Духом. Этот еж – тер’ангриал, его изучала Корианин Недеал, последняя сновидица Башни. Талант, именуемый Снови́дением, по сути своей связан с Духом, Перрин. Я этим никогда не занималась. У меня способности совсем другие. Думаю, Заринэ теперь поймана в сон. Может даже, оказалась в Мире снов, в Тел’аран’риоде. Все, что составляет «я» девушки, попало в какое-то сновидение. Вся ее сущность. Вся она. Но даже сновидица посылает туда лишь часть себя. И если Заринэ не вернется оттуда как можно скорее, тело ее умрет. Может быть, она продолжит жизнь в снах. Не знаю.

– Слишком многого вы не знаете, – пробурчал Перрин. Заглядывая в комнату, он едва сдерживал слезы: Заринэ лежала такая маленькая, беспомощная. «Фэйли. Клянусь, я буду всегда звать тебя только Фэйли». – Да сделайте же что-нибудь, Морейн!

– Капкан один раз захлопнулся, Перрин, но он все еще способен поймать любого, кто переступит порог этой комнаты. Поэтому я и не хочу туда заходить – я могу не дойти до девушки, так как сама окажусь в ловушке. А сегодня вечером мне необходимо заняться важным делом.

– Да чтоб тебе сгореть, Айз Седай! Пусть сгорят все твои дела! А этот Мир снов? Каков он? Он похож на волчьи сны? Вы говорили мне, что эти самые… сновидицы иногда видели волков.

– Я сказала тебе все, что могла, – ответила она резко. – Тебе пора ехать. Мы с Ланом должны быть уже на пути к Твердыне. Больше ждать нельзя.

– Нет. – Перрин промолвил это тихо, но, когда Морейн открыла было рот, он повысил голос: – Нет! Я не брошу ее!

Айз Седай глубоко вздохнула:

– Очень хорошо, Перрин. – Голос ее был как лед – твердый, ровный, холодный. – Если желаешь, оставайся. Может, тебе и посчастливится пережить эту ночь. Лан!

Морейн со Стражем прошли через коридор, скрылись в своих комнатах и спустя минуту вернулись. Лан был облачен в свой меняющий цвета плащ. Не сказав Перрину ни слова, оба спустились по лестнице и исчезли.

Перрин стоял и смотрел в открытую дверь на Фэйли. «Я должен что-то сделать. Если оно похоже на волчьи сны…»

– Перрин! – громыхнул глубокий голос Лойала. – Что это с Фэйли? – Огир в одной рубашке шагал по коридору, сжимая перо измазанными в чернилах пальцами. – Лан сказал, что мне нужно уезжать отсюда, и прибавил пару слов, будто Фэйли в ловушку угодила. Что с ней?

С пятого на десятое Перрин пересказал Лойалу все, что услышал от Морейн. «Может, и получится. Может. Нет, должно получиться!» Он удивился, услышав ворчание Лойала:

– Нет, Перрин, так не годится! Фэйли была такой свободной. Нельзя, неправильно было ловить ее!

Перрин поглядел Лойалу в лицо и вдруг припомнил старые предания, в которых огиры были показаны беспощадными врагами. Уши Лойала прижались к голове, а лицо его стало твердым, как наковальня.

– Лойал, я попытаюсь помочь Фэйли, но я буду беспомощен и один не справлюсь. Прикроешь меня со спины?

Лойал воздел свои огромные ручищи, умевшие так нежно прикасаться к книгам, и его толстые пальцы сжались, как будто кроша камни.

– Никто не пройдет мимо меня, пока я жив: ни мурддраал, ни сам Темный. – Он произнес это просто, как не подлежащий сомнению факт.

Перрин кивнул ему и посмотрел через порог. «Должно получиться. И мне все равно, о ней или нет меня предупреждала Мин!» Зарычав, оскалив зубы, Перрин прыгнул в комнату, протянув руку к Фэйли. Перед тем как все вокруг исчезло, ему показалось, что он коснулся девичьей лодыжки.

Был ли этот сон-западня Тел’аран’риодом или нет, Перрин не ведал, но он понял: это тот самый волчий сон. Его окружали склоны поросших травой холмов, кое-где виднелся кустарник. Перрин увидел оленя, ощипывающего листочки на опушке леса, через поле бежало стадо каких-то незнакомых ему животных – похожих на оленей, но с коричневыми полосами на шкуре и длинными прямыми рогами. Ветер донес запахи, которые подсказали ему, что эти животные съедобны, а другие запахи говорили, что вокруг много хорошей добычи. Да, это был волчий сон.

Перрин понял, что на нем длинная кожаная безрукавка кузнеца, а руки у него обнажены. Какая-то тяжесть висела у него на поясе. Он тронул ремень там, где была петля для топора, но в ней оказался не топор. Пальцы юноши легли на головку кузнечного молота. Да, молот, и он явно был на месте.

Перед Перрином появился Прыгун.

Опять ты пришел, словно какой болван!

Это послание предназначалось волчонку, который, сунув нос в дупло, принялся лизать мед, не обращая внимания на то, что злобные пчелы жалят его в морду и в глаза.

Опасность велика как никогда, Юный Бык. По снам бродят злые твари. Братья и сестры избегают тех гор камня, которые нагромоздили двуногие. И они страшатся сниться друг другу. Ты должен уйти!

– Нет! – ответил Перрин. – Где-то здесь Фэйли, она попала в западню. Я должен найти ее, Прыгун! Обязан!

И он почувствовал, как смещается что-то внутри его, что-то меняется. Он опустил взор и увидел свои ноги, покрытые густой шерстью, свои большие лапы. Он был волком, и куда крупнее Прыгуна!

Твое присутствие здесь слишком сильно!

Каждое новое послание повергало Перрина в недоумение.

Ты погибнешь, Юный Бык!

Если я не смогу освободить сокола, то мне, брат, будет все равно!

Тогда – на охоту, брат.

Держа нос по ветру, два волка пустились бежать по долине, разыскивая сокола.