– Тарзан шамаль, – пообещал Тарзан, когда за полковником уже закрывалась дверь.

У него оставалось ещё немного времени подумать.

Ну да, разумеется, с запоздалой досадой думал он. С ним разговаривать никто не будет. Но пустить информацию по каналу вверх – не так уж и сложно. Достаточно поговорить с любым, кто за ним присматривает. Хотя бы эта, как её, с лошадиной челюстью? Алашат. Почему бы не поговорить с той же Алашат? Наверняка она работает на кого-то. А если не она, то стены услышат. Его слова о том, что нахнахи понадобятся и после объединения Страны Дураков.

Скрипнула дверь.

– Всё збс, вощдь? – это была Алашат.

– Всё збс, – Тарзан заговорил с нахнахским акцентом. – Иды пака, – он решил, что сейчас ему лучше побыть одному.

– Палковнык вэлэл пэрэдать, – девушка вздохнула, – вот эта.

Раздалось шуршание – как будто рядом с кроватью поставили какой-то небольшой груз – корзинку или коробку.

– Палковнык сказаль, щто это ат нэво, – сказала Алашат. – Я пайду пака.

Что-то стукнуло. Потом мягкое и тёплое коснулось мохнатого живота вождя.

– Ты не будешь мине обижати? – раздался хрустальный девичий голосок. – И завжди будешь годувати?

17 ноября 312 года от Х.

Страна Дураков, нейтральные территории.

Кажется, утро… да какая разница?

У меня обычно начинается за неделю. Сначала голова слегка так побаливает. Потом схватывает живот: то запор, то льёт. Неправильная температурка: нос то горячий, то ледяной, с давлением тоже туда-сюда.

Потом вроде как прекращается. Я бодра, я весела, у меня даже что-то вроде лёгкой эйфории. Я порхаю, как бэтмен, и с полпинка решаю все вопросы. Море мне по колено, прочие водоёмы – по щиколотку, на душе просто зупа и цветы-цветы-цветы.

А дальше меня прибивает к земле. Я буквально дурею.

Этот пиздец невозможно описать. Настроение меняется ежесекундно. И это не просто милые тихие переливы от печали до радости. Меня пробивает то на истерическое ржанье, то на слёзы, то на тяжёлый депрессняк, когда и слёз-то нет. Но чаще всего это ярость. Злоба, стыд – и ярость. В таком состоянии я начинаю хамить совсем отвязно, орать на всех, бить посуду и научные приборы, потому что меня выбешивает всё, что я вижу, слышу, нюхаю. Вообще всё. Стол. Ложе. Челядь неповоротливая. Голоса за окном. Запах потного вымени. Муха на жопу села. Какие-то совсем уже ничтожные мелочи.

Кстати, запахи. Вот что особенно бесит. У меня и так обоняние выше среднего, а в такие моменты оно обостряется неимоверно. Какая-нибудь кобыла срёт у себя на выпасе, или прибор какой-то перегорел. А я это чувствую. И бешусь, бешусь, бешусь.

Я знаю, что так будет. Я заранее всех предупреждаю, что эти два дня я не работница, а хрупкий сосуд с говном. Что я должна лежать в тёмной комнате и дышать валерьянкой. Все кивают, все всё понимают. И говорят, что на этот раз всё будет нормально. Всё будет хорошо, Ева, ты не переживай, Ева, лежи у себя в комнатке, Ева. Нюхай блюдечко с валерьяночкой и занимайся какими-нибудь несложными расчётиками.

Тут-то как раз и случается очередной аврал, факап и маманегорюй. И мне приходится таскаться по совещаниям, летучкам-хуючкам или бегать по цехам. Лаять как суке, выбивать из кого-то дерьмо и вправлять мозги. Чувствуя каждую секунду, как мои собственные кипят под крышкой.

И ведь главное – я сама виновата, я сама кузни чка своего счастья. Потому что если я всё соблюдаю, что докторка прописала, регулярно хожу на конюшню, ем на обед три банана и не тусуюсь по барам, то уровень пиздеца снижается до приемлемого. То есть, конечно, тоже не аллес гут, но и не ужас-ужас.

Но! По барам – это святое, потому что как снять стресс? Есть альтернативные предложения? Нет? Вот и у меня тоже. А трахаюсь я в основном с чертежами и расчётами. Потому что времени у меня мало, а в институтскую конюшню всегда очередь и жеребцы усталые и заёбанные. Институтским бабам делать нечего, они каждый день ходят и всегда вперёд лезут. Стоишь как дура в случной шлейке, хвостом мотаешь и ждёшь, пока жеребец какую-нибудь жирную коровищу не оприходует. Потом приходит весь такой в мыле, член за собой волочит, извиняется – Ева, дорогая, прости, меня эта скобейда совсем заездила, ну не могу я. Завтра с утра приходи, отымею вот просто как по нотам, Дочкой-Матерью клянусь. Ну ты, естественно, говоришь – ладно, давай завтра, запиши меня первой в очередь. А на следующий день с утречка привозят хаттифнаттские лучевые тетроды, которые ты полгода назад заказывала. И надо всё принять, оформить, отбить претензии – потому что все тут же морды тянут на чужое – и тыр-пыр восемь дыр. В общем, ты освобождаешься около полудня, вся мокрая снаружи и внутри тоже. А в конюшне уже и появляться-то совестно.

А вот к бананам я так се. Не то чтобы совсем не люблю, но три дня подряд жрать – ну как бы это, забываю. Как и таблеточки. Ну забываю я! За что и получаю от собственного организма обратку с оттяжечкой.