Декабрь 1957 г.

Стихи в студенческом рукописном журнале «Журист» (т. е. «Журналист и историк»), в его первом (и единственном) номере.

* * *

Резкий ветер и серый, слежавшийся снег,

Дым над крышами сизый и тощий.

Но, наверно, товарищ, тебе, как и мне,

Часто снятся июньские рощи.

Стосковались сердца о зелёных лесах,

О ручье, в тёмных травах журчащем.

В горле плотным комком зимних зорь глухота,

Когда солнце встаёт не проспавшись.

Пропоют петухи о начавшемся дне,

Брызнет солнце по травам росистым.

У далёкой реки, в золотой тишине

Проиграют побудку горнисты.

Мы уйдём далеко-далеко, я и ты,

Позабудутся снежные тучи.

Нам навстречу качнёт голубые цветы

Свежий ветер, наш верный попутчик.

Мы оставим двустволки на пыльной стене,

Пусть живут обитатели леса.

И растает в душе злой слежавшийся снег

От ветров и от солнечных песен.

Декабрь 1957 г.

Рукописный журнал «Журист»

1.

По дорогам Европы шагала война,

Мир дрожал, её шагом расколот.

В Зауралье был тыл, но война принесла

И туда смерть, коптилки и голод.

В Зауралье есть город. В те страшные дни

Он притих, потемнел, посуровел…

В этом городе жил-был мальчишка один —

Семилетний, не видевший крови.

Был на фронте отец, на заводе сестра,

Мама тоже весь день на работе.

Дома мальчик один оставался с утра,

О досуге своём сам заботясь.

В школу он не ходил, но читал хорошо,

И листал иногда, скуки ради

Хрестоматию — ту, что случайно нашел

У сестры среди старых тетрадей.

Шла война, людям было тогда не до книг,

И когда холода приходили,

То бывало не раз, что в морозные дни

Люди книгами печи топили.

Но случилось вдруг так, что сосед их, старик

Уезжал и оставил Алёшке

Старый компас, блокнот и ещё пару книг

В голубых с позолотой обложках.

Тот сначала был рад. Но вернувшись к себе,

Полистал с мелким шрифтом страницы:

Широта, долгота… Не понять, хоть убей.

И решил, что не стоит трудиться.

Но листнул ещё раз, и попалась строка,

Потянула цепочку рассказа,

И коптилочный свет огоньком маяка

Заблестел в уголке его глаза.

2.

И в буйной радости полёта

Струя солёного норд-веста

Сквозь окна книжных переплётов

Ворвалась в раненое детство.

Ворвалось яростно, без спроса,

Шумя, гремя, несла с собою,

Мятежный окрик альбатроса

И грохот грозного прибоя.

И вслед за ней со струнным звоном,

Страницы книжные мешая,

Рвались пассаты и муссоны —

Ветра всех стран и полушарий.

И крыша, не дрогнув под снега листами,

Сорвалась, исчезла, с ветрами не споря;

Четыре стены четырьмя лепестками

Раскрылись — и в комнату хлынуло море.

Море, море голубое,

Крики чаек, брызги пены,

В медном грохоте прибоя

Скал обрывистые стены.

Никогда ведь он не слышал

Троса якорного скрежет,

В жизни никогда не видел

Твоих светлых побережий.

Не видал он, как фрегаты

Уводили рулевые

Сквозь янтарные закаты

На рассветы штормовые.

Не слыхал, как пели мачты,

Как волна о борт плескала,

В изумрудную прозрачность

Детских рук не опускал он.

Но в холодный зимний вечер

Даль открылась без тумана,

Словно хлынули навстречу

Все четыре океана.

И он увидал, как под утренним небом

Прилив свои воды на отмели гонит,

И волны, кидаясь на берег с разбега,

Холодные капли бросали в ладони.

Весёлое солнце, мальчишку встречая,

Плеснуло на волны всю радость рассвета,

Окрасило в розовый цвет белых чаек

И парус ушедшего в море корвета.

По тонкому трапу (сорваться не трудно)

Поднялся Алёшка на палубу судна.

И грудь поднимая в упругом напоре

Качнулось навстречу широкое море.

Хороших и смелых людей повстречал он

На яхте крылатой, на палубе зыбкой,

Он даже имён их не помнил сначала,

Но помнил их лица, глаза и улыбки.

Весёлые жители бурь и туманов,

Могучие люди с обветренной кожей,

Матросы, охотники и капитаны!

О, как же на вас он хотел быть похожим!

Весёлое солнце туманы укрыли,

Ударили волны, и лёгкая пена

На мачты взлетала, как белые крылья

И книзу стекала по ним постепенно.

Холодные брызги дождём налетели,

Осели солёной росой на ресницы.

Ресницы намокли, упрямо слипались,

И веки никак не хотели открыться…

Засыпая в тот вечер, коптилку задуть

Позабыл он впервые, наверно:

Голова мальчугана склонилась на грудь

И упала на книгу Жюль Верна.

3.

По дорогам Европы шагала весна,

На дорогах Европы кончалась война,

Шёл апрель сорок пятого года.

И, весенней травы разнося семена,

С рёвом хлынули талые воды.

И почувствовав радость весенней поры,

Ребятишки во двор выходили:

Вырезали они из сосновой коры

Корабли быстрокрылых флотилий.

По ручьям, по реке, мимо старых мостов,

Где вода день и ночь в разговоре,

Распустив паруса из тетрадных листов,

Уплывали кораблики в море.

Декабрь 1957 г.

О критическом отношении автора к этому своему творению говорит тот факт, что вскоре он использовал фрагменты данной поэмы в других стихах, отдав предпочтение перед Жюль Верном Стивенсону (что, впрочем, соответствует биографическим данным автора).

В детстве будила нас странная мечта.