В Стокгольме кишмя кишели германские агенты, и были опасения, что Бора могут убить. «Пребывание в Стокгольме было недолгим, – вспоминает Оге Бор. – <…> От лорда Черуэлла пришла телеграмма… с приглашением в Англию. Отец немедленно его принял и попросил, чтобы мне разрешили приехать вместе с ним». Двадцатиоднолетний в то время Оге был подающим надежды молодым физиком. «Остальные члены семьи не могли поехать с нами; мать с братьями остались в Швеции»[2099].

Первым полетел Бор. Британцы перевозили свою дипломатическую почту в Стокгольм и обратно на невооруженном двухмоторном бомбардировщике «Москит». Это был легкий скоростной самолет, который мог подняться достаточно высоко, чтобы не опасаться германских зенитных батарей на западном побережье Норвегии: максимальная высота зенитного огня обычно составляла около 6000 метров. В бомбовом отсеке «Москита» было устроено место для одного пассажира. 6 октября Бор надел летный костюм и прицепил парашют. Пилот выдал ему летный шлем со встроенными наушниками для связи с кабиной и показал, где находится кислородная маска. Кроме того, Бор получил связку сигнальных фальшфейеров. В случае нападения на самолет пилот должен был открыть бомболюк и сбросить Бора на парашюте в Северное море; фальшфейеры должны были помочь спасателям найти его, если он все еще оставался в живых.

«Королевские военно-воздушные силы не привыкли к таким большим головам, как у Бора»[2100], – саркастически говорит Роберт Оппенгеймер. Оге Бор описывает чуть было не случившуюся катастрофу так:

«Москит» летел на большой высоте, и нужно было использовать кислородную маску. Пилот включил подачу кислорода и отдал команду по интеркому, но, поскольку шлем с наушниками не налезал на голову отца, он не услышал этой команды и вскоре потерял сознание от недостатка кислорода. Не получив ответа на свои запросы, пилот понял, что что-то неладно. Как только они миновали Норвегию, он снизился и перелетел через Северное море на малой высоте. Когда самолет сел в Шотландии, отец уже снова пришел в сознание[2101].

На состоянии энергичного пятидесятивосьмилетнего Бора это никак не отразилось. «Оказавшись в Англии и отдохнув, – продолжает свой рассказ Оппенгеймер, – он узнал от Чедвика о происходящих событиях»[2102]. Оге прибыл неделей позже, и отец с сыном совершили поездку по Британии, изучая развивавшуюся там деятельность Проекта трубных сплавов, в том числе установку для газовой диффузии полупромышленного масштаба. Но основной центр тяжести этой деятельности давно уже переместился в Соединенные Штаты. Британцы готовились отчасти вернуть себе инициативу, отправив в Лос-Аламос делегацию, которая должна была помочь в конструировании бомб. Они хотели включить Бора в состав этой делегации, что прибавило бы ей веса и престижности. К тому времени датский лауреат уже получил, по словам Оппенгеймера, «основательное первое впечатление». Относительно того, как ядерное оружие изменит мир, подразумевает Оппенгеймер. Чтобы подчеркнуть формировавшееся у Бора понимание, он использует следующую сильную аналогию: «Для него это стало открытием, похожим на то, которое он испытал [тридцатью] годами раньше, узнав об открытии Резерфордом атомного ядра»[2103].

Итак, в начале зимы 1943 года Нильс Бор снова готовился к поездке в Америку, вооруженный важным и новым откровением, на этот раз касающимся не физики, а политического устройства мира.

Он был готов поражаться могучему развитию промышленности. «Оказалось, что разработки в области атомной энергии в США и Англии продвинулись гораздо дальше, чем ожидал отец»[2104], – с некоторым преуменьшением говорит Оге Бор. Заключение Роберта Оппенгеймера, должно быть, точнее описывает то потрясение, которое должен был ощутить беженец, освободившийся из безжизненной атмосферы оккупированной Дании: «Деятельность, ведущаяся в Соединенных Штатах, показалась Бору совершенно фантастической»[2105].

Такою она и была.

15

Разные звери

Участок площадью 24 000 гектаров полудикой местности в Аппалачах, вдоль реки Клинч, текущей на востоке штата Теннесси, приобретение которого для Манхэттенского проекта 12 сентября 1942 года было одним из первых действий генерала Лесли Р. Гровса на новом посту, охватывал несколько разделенных гребнями параллельных долин, проходящих на юго-восток от подножия Камберлендских холмов. Гровсу понравилась геологическая структура этой местности, позволявшая разместить его многочисленные предприятия в изолированных местах. Однако эта новая территория была почти такой же неосвоенной, как впоследствии Лос-Аламос. Юго-восточную и юго-западную границу участка образовывала река Клинч, извилистый приток Теннесси. Километрах в тридцати к востоку находился город Ноксвилл с населением чуть менее 112 000 человек; еще дальше к востоку возвышалась горная стена национального парка Грейт-Смоки-Маунтинс. 240 квадратных километров бесплодных долин и поросших падубом гребней пересекали пять грунтовых проселочных дорог. На всем участке длиной около 27 и шириной около 11 километров жило всего около тысячи обнищавших крестьянских семей. Именно в этих огражденных гребнями долинах обедневшего холмистого края армия Соединенных Штатов намеревалась возвести футуристические фабрики, которые должны были отделить 235U от 238U в количестве, достаточном для создания атомной бомбы.

Для этого прежде всего нужно было улучшить транспортные связи и построить город. Зимой 1942 и весной 1943 года подрядчики проложили на клейкой, красной теннессийской земле 90 километров железнодорожных насыпей и почти 500 километров мощеных дорог и улиц. Основные дороги округа были превращены в четырехполосные шоссе. Не успевавшая справляться с работой бостонская инженерная компания Stone & Webster предложила настолько примитивный план будущего города, что Манхэттенский инженерный округ отказался его принять и передал заказ молодой и перспективной архитектурной фирме Skidmore, Owings and Merrill. Та разработала проект удобно расположенных домов, которые предполагалось строить с использованием новаторских материалов: это дало такую экономию, что в лучших из жилых коттеджей можно было предусмотреть такие дополнительные удобства, как камины и веранды. Новый город, изначально рассчитанный на 13 000 работников, назвали по месту его расположения вдоль северо-западного края долины – Ок-Ридж[2106]. Вся территория в целом, огороженная колючей проволокой, за которую можно было попасть только через семь охраняемых ворот, получила название Клинтонского инженерного предприятия по имени находившегося рядом населенного пункта. Работавшие в ней прозвали ее Догпэтч («Собачий Пятачок») в честь места действия комикса «Крошка Абнер»[2107] из жизни «хиллбилли», обитателей глухих деревень в Аппалачах. Только что установленные ворота закрылись для посторонних 1 апреля.

Гровс планировал построить в Клинтоне установки электромагнитного разделения изотопов и установку газовой диффузии; уже в первые месяцы своей работы в проекте он понял, что производство плутония будет происходить в таких масштабах и создавать такое количество потенциально опасных радиоактивных материалов, что для него потребуется собственная отдельная территория. Самым развитым из трех технологических процессов был электромагнитный метод Эрнеста Лоуренса.

Метод электромагнитного