частично обуглены, и их можно было опознать. Их мозги вываливались из расколотых черепов, а внутренности – из мягких тканей под ребрами. Какой ужасной, должно быть, была смерть этих людей. Самые маленькие дети лежали на мостовой, как зажаренные угри[2060].

В эту ночь бомбардировочная авиация убила не менее 45 000 немцев, по большей части стариков, женщин и детей.

Бомбежка Гамбурга отнюдь не была уникальной. Она была лишь одним из зверств все более зверской войны. Между 1941 и 1943 годами германская армия взяла в плен на Восточном фронте около двух миллионов советских солдат[2061] и заключила их в лагеря военнопленных, в которых у них не было ни еды, ни крова над головой. Не менее миллиона из них умерли от холода и голода. Одновременно с этим всерьез началось «окончательное решение еврейского вопроса» – осуществление гигантской программы нацистов по уничтожению европейских евреев, принятой на Ванзейской конференции 20 января 1942 года, на которой в пригороде Берлина собрались представители координировавших эту программу ведомств. Нацисты считали, что евреи образуют отдельный народ (поскольку национальность определялась нацистами в первую очередь по расовому происхождению), укоренившийся среди немцев с подрывными целями, и, следовательно, с этим народом Третий рейх прежде всего и ведет войну. Убежденность в том, что победой над евреями может быть только полное их уничтожение, была плодом извращенного разума Гитлера; союзники стремились в своей оборонительной войне с Германией и Японией лишь к их полной капитуляции, в обмен на которую должно было прекратиться массовое уничтожение солдат и гражданского населения.

Одним из путей эскалации войны воюющими сторонами было совершенствование смертоносных технологий. Более совершенные бомбардировщики и средства их защиты – например та же система «Окно» – были усовершенствованием оборудования; таким же усовершенствованием были и душевые камеры в лагерях смерти, эффективно наполняемые смертоносным отравляющим газом «Циклон-Б». Система волн бомбардировщиков и поправки на «отползание» были усовершенствованием организационным; таким же усовершенствованием были и железнодорожные расписания, разработанные Адольфом Эйхманом для обеспечения бесперебойной доставки заключенных в лагеря.

Другим направлением эскалации было расширение круга допустимых жертв, которые могли быть уничтожены смертоносными технологиями воюющих сторон. Гражданскому населению не повезло: оно оставалось единственным кандидатом на роль таких жертв. Кроме того, совершенствование оборудования и организации позволяло войне дотянуться до все большего количества гражданских лиц. Поиск приемлемых обоснований не требовал больших философских трудов. Война порождала душевное бесчувствие как у сражавшихся, так и у гражданского населения; душевное бесчувствие пролагало дорогу еще большей эскалации.

Если войну на износ распространить на гражданское население, остающееся в тылу, эта война становится тотальной. Усовершенствованные технологии позволяют сделать тотальным и уничтожение людей. Бомбежка Гамбурга отметила важный шаг в эволюции самой технологии смерти – участвовавшие в массированном налете бомбардировщики впервые намеренно усиливали пожар. Результат все еще слишком сильно зависел от случайностей, от трудноуловимого сочетания погоды, организации и оборудования. Расходы живой силы и материальных ресурсов все еще оставались высокими. Технология еще не была совершенной – как не бывает совершенной ни одна технология, – и это, видимо, означало, что она нуждается в дальнейшем совершенствовании.

Британцы и американцы приходили в ярость от сообщений о японских зверствах и нацистских пытках, о батаанском марше смерти и бесконечных ужасах лагерей уничтожения. Однако бомбардировка дальних городов, которых нельзя было ни увидеть, ни услышать, ни понюхать, встречала всеобщее одобрение, столь бездумное, что его, возможно, вызывали некие животные рефлексы[2062]. Правда, ни Соединенные Штаты, ни Великобритания публично не признавали, что намеренно бомбили гражданское население. По словам Черчилля, речь шла об «уничтожении домов» противника. К тому же войну и начали япошки и фрицы. «Мы должны признать тот факт, что современная война, ведущаяся на манер нацистов, – дело грязное, – говорил своим соотечественникам Франклин Рузвельт. – Она нам не нравится, – мы не хотели в нее вступать, – но теперь мы в ней участвуем, и мы будем вести ее всеми средствами, которые у нас есть»[2063].

10 мая 1943 года наблюдательный комитет Лос-Аламоса под руководством У. К. Льюиса из МТИ представил свой доклад[2064]. Он утвердил программу ядерно-физических исследований лаборатории. Он рекомендовал продолжать теоретические изыскания термоядерной бомбы во вторую очередь, в дополнение к работе над бомбой атомной. Он предложил внести значительные изменения в химическую программу: производить окончательную очистку плутония на Холме, так как за работу плутониевой бомбы в конечном счете должен отвечать Лос-Аламос, а этот редкий новый элемент будет снова и снова использоваться в экспериментах и часто подвергаться повторным очисткам в течение нескольких месяцев, которые потребуются на его накопление в количестве, достаточном для изготовления бомбы. Комитет Льюиса также поддержал Роберта Оппенгеймера, рекомендовавшего еще в марте начать артиллерийское и инженерное проектирование в Лос-Аламосе немедленно, не дожидаясь завершения ядерно-физических исследований. Генерал Гровс утвердил доклад комитета; в соответствии с его выводами численность работающих на Холме следовало немедленно удвоить. С этого момента и до конца войны численность персонала Лос-Аламоса удваивалась каждые девять месяцев. Пыль от строительства никогда не оседала; никогда не прекращались нехватка жилья, недостача воды и перебои с электричеством. Гровс не тратил на удобство гражданских сотрудников ни гроша свыше необходимого.

Нижний полюс гарвардского циклотрона был установлен 14 апреля. К первой неделе июня работавшая на циклотроне группа Роберта Уилсона увидела первые признаки пучка. Висконсинский генератор Ван де Граафа с длинным резервуаром вышел в режим работы на 4 миллиона вольт 15 мая, генератор с коротким резервуаром на 2 миллиона вольт заработал 10 июня. В июле завершился первый в Лос-Аламосе физический эксперимент по подсчету числа вторичных нейтронов, испускаемых при делении 239Pu. «В этом эксперименте, – говорится в технической истории Лос-Аламоса, – было измерено число нейтронов, испускаемых почти невидимой крошкой плутония; оно было найдено даже несколько большим, чем для 235U»[2065]. Таким образом, эксперимент установил то, что еще не было подтверждено, несмотря на всю дорогостоящую и спешную работу: что плутоний испускает вторичные нейтроны в количестве, достаточном для цепной реакции.

Этой крошкой плутония был образец полученного в Металлургической лаборатории оксида массой 200 миллиграммов, который в начале месяца прислал в Лос-Аламос Гленн Сиборг. Этой весной Сиборг так напряженно работал в Металлургической лаборатории, что заболел – инфекцией верхних дыхательных путей, осложненной общим истощением и постоянно повышенной температурой, – и в июле вместе с женой приехал в отпуск в Нью-Мексико. «Наверное, я специально решил оставаться поближе к плутонию, – размышляет он. – Интересно, почему?»[2066] Слишком тихая и мирная обстановка на гостевом ранчо утомляла его еще больше, и 21 июня они с женой перебрались в глинобитную гостиницу