барьер Норриса – Адлера, но наличие многомесячных исследований последнего можно считать решающим аргументом в его пользу, если производство важно начать быстро. Новый барьер до этого момента делали только вручную, малыми партиями, а для заполнения им запланированных 2892 ступеней каскада диффузионной установки К-25 его требовались целые гектары[2128].

Тогда компания Kellex пошла на хитрость: она предложила изготавливать новый барьер вручную, поштучно: задействовать несколько тысяч рабочих, каждый из которых будет повторять разработанную в Kellex простую лабораторную процедуру. Компания утверждала, что, работая таким образом, она сможет даже опередить график производства барьеров Норриса – Адлера. Когда британцы оправились от изумления перед столь новаторским предложением, они дали понять, что предпочитают новый барьер, и согласились, что, если его производство возможно, его и следует выбрать. Их одобрение захлопнуло западню; заручившись неявной поддержкой британцев, американские инженеры уточнили, что производство нового барьера будет возможно, только если забрать все оборудование с завода Houdaille-Hershey и полностью отказаться от производства барьеров Норриса – Адлера.

Как бы то ни было, Гровс принял решение о переходе на новый барьер еще за день до январского совещания; вердикт британцев лишь подкрепил его решение. То, что он предпочел не отказаться от газовой диффузии, а сменить тип барьера, было подтверждением факта, которого многие из ученых, работавших в Манхэттенском проекте, еще не осознали: что стремление Соединенных Штатов разработать ядерное оружие вышло за пределы казавшейся насущной, но узкой цели получения бомбы раньше, чем она появится у Германии. Строительство установки газовой диффузии, которое должно было помешать производству обычных вооружений и обойтись в конечном счете в полмиллиарда долларов, но почти несомненно не могло внести существенного вклада в приближение конца войны, означало, что ядерное оружие отныне следует считать постоянным дополнением к арсеналу США. Юри осознал это обстоятельство и отошел от этой работы; «начиная с этого момента, – пишут коллеги в его биографии, – он направлял свои усилия только на контроль атомной энергии, а не на ее приложения»[2129].

Через двенадцать дней после того, как Энрико Ферми получил 2 декабря 1942 года в Чикаго первую цепную реакцию, Гровс составил список критериев площадки для производства плутония и окончательно и бесповоротно исключил возможность ее создания в Теннесси. «Клинтонская площадка… находилась недалеко от Ноксвилла, – поясняет он, – и, хотя мне казалось, что вероятность возникновения серьезной опасности невелика, мы не могли быть абсолютно уверены в этом. Никто не знал, что именно может случиться – и может ли случиться что-нибудь – при попытке запустить цепную реакцию в большом реакторе. Если бы реактор по каким-либо неизвестным и непредвиденным причинам взорвался и выбросил в атмосферу огромное количество высокорадиоактивных веществ, а ветер дул в это время в направлении Ноксвилла, число погибших и пострадавших в этом районе было бы катастрофическим». Такая авария могла бы «уничтожить всякое подобие безопасности проекта», предполагал Гровс; кроме того, она могла бы «вывести из строя»[2130] установки электромагнитного и диффузионного разделения изотопов. Лучше было разместить производство плутония где-нибудь подальше.

Производственным реакторам требовались мощные источники электроэнергии и воды для нагнетания и охлаждения гелия, который предполагалось использовать для их охлаждения. По соображениям безопасности им требовалось много свободного места. Этим критериям удовлетворяли большие речные системы Дальнего Запада, в частности бассейн реки Колумбии. Гровс отправил на разведку офицера, который должен был руководить плутониевым комплексом, вместе с гражданским инженером компании Du Pont, ответственным за строительные работы. Он хотел, чтобы эти двое не только выбрали место, но и привыкли к работе друг с другом. Так и вышло: им обоим понравилась выглядевшая перспективной площадка на юге центральной части штата Вашингтон, и накануне Нового года они вернулись в кабинет к Гровсу со своим отчетом. 21 января 1943 года генерал получил оценку стоимости земельного участка[2131]. К этому времени он уже побывал на нем лично.

К востоку от Каскадных гор, в 30 километрах по прямой к востоку от города Якимы, синяя, холодная, быстрая река Колумбия поворачивает на восток, затем на северо-восток, потом резко изгибается на 90° на юго-восток и, наконец, устремляется на юг через засушливую, поросшую кустарником равнину. Завершив это последнее отклонение вглубь континента, после города Паско река описывает широкую дугу и дальше, на протяжении 400 километров, остающихся до океана, течет прямо на запад. Даже на таком расстоянии от моря река остается широкой и глубокой, и в сезон в ней бывает множество лосося, но окружающая ее песчаная равнина получает от нее мало воды, а из-за барьера Каскадных гор в этих местах выпадает не более 152 миллиметров осадков в год.

Участок, который обнаружили представители Гровса, а сам Гровс выкупил в конце января приблизительно за 5,1 миллиона долларов, находился внутри восточного изгиба Колумбии. Его площадь составляла около 200 000 гектаров (2000 квадратных километров); эта земля использовалась в основном под овечьи пастбища, но на ней изредка встречались орошаемые сады и виноградники, а также несколько ферм, процветавших во время войны благодаря орошаемым полям, на которых выращивали перечную мяту. Лето в этих местах бывало долгим и сухим, с максимальной температурой +46 °C; редко случающаяся минимальная зимняя температура достигала –33 °C. На приблизительно круглом пятидесятикилометровом участке было мало дорог. В одном конце его пересекала железнодорожная линия компании Union Pacific; через северо-западный сектор проходила сдвоенная линия электропередачи напряжением 230 киловольт, соединяющая плотину Гранд-Кули с плотиной Бонневилль. В нескольких милях к юго-западу от 90-градусного поворота реки над осадочной равниной возвышалась на 150 метров одинокая базальтовая гора Гейбл, разделяющая приречную территорию излучины изнутри. В середине участка, рядом с паромной переправой через Колумбию, находился полузаброшенный прибрежный поселок с населением около сотни человек. Его постройки стали первыми зданиями комплекса, который назвали по его имени Хэнфордским инженерным предприятием[2132].

Гровс не мог строить Хэнфорд, не имея более точной информации о том предприятии, которое там будет размещено. Было ясно, что потребуется огромное количество бетона для изоляции производственных реакторов и установок химической переработки; отправленный в Хэнфорд инженер искал пригодные к разработке залежи гравия и щебня. В случае аварии в воздух могли быть выпущены радиоактивные материалы; в связи с этим необходимо было провести тщательное метеорологическое исследование площадки. Требовалось проанализировать речную воду; также необходимо было изучить и водящегося в ней ценного лосося, чтобы установить, как повлияют на рыбу слабые дозы радиации, которые будут возникать временно в реке из-за стоков реакторов. Нужно было построить дороги, подключиться к источникам электроэнергии, построить бараки для десятков тысяч строителей.

В начале 1943 года возобновилось обсуждение вопроса о