— Всем сердцем, — ответил Кессиан.

— Это исполнится, — улыбнулась Миррон. — От тебя требуется только закрыть глаза. И закрыть сознание.

— Нет! — Гориан вбросил в энергетическую карту отчаянную волну страха. Корни напряглись. — Ты этого не сделаешь!

— Ах, Гориан, мой дорогой бестолковый братец. Сын всегда делает то, о чем просит мать.

Рука Миррон крепко сжалась на черепе Гориана. Она чувствовала, как Кессиан опустошает сознание. Источник его жизненной силы закрылся для Гориана. Ее сознание погружалось все ниже, к зоне поражения и недуга, обматываясь вокруг энергетических прядей Гориана. Чем ниже она погружалась, тем сильнее ощущались удары, но она держалась стойко. Сформировав собственную прядь, Миррон направила ее еще глубже, в трясину пронизанной корнями почвы, и, присосавшись к ней, потянула ее содержимое на себя.

В ее сознание, затапливая его, поползла тьма. Миррон услышала крик Гориана, ощутила его попытку разорвать прядь, соединявшую ее с глубинами земли. Отчаянно завизжал Кессиан. Корни, окружавшие их, увядали и сохли, издавая хруст. Сквозь тело Миррон, пожирая ее, протекали гниль, плесень и хворь, и она чувствовала, как каждый ее орган вопиет от боли. Ощущала, как сгущается ее кровь, сначала замедляя течение, потом закупоривая артерии. Как болезненно затрудняется и умирает в груди дыхание.

Но Миррон не останавливалась. Она всасывала в себя все больше и больше скверны, в то время как Гориан дергался и извивался, пытаясь спастись. Но собственное дело стало его тюрьмой. Все, протекавшее сквозь Миррон, проходило через ее руку и уходило в его макушку, разливаясь в мозгу и затопляя сознание.

— Неужели, ублюдок, ты и вправду думал, что я отдам тебе своего сына? Думал, что можешь заставить меня любить тебя, быть с тобой? Несчастный глупец! Ты не бог, ты даже не Восходящий! Ты покрыл позором наше имя и должен быть уничтожен.

Силы Миррон стремительно убывали. Она держалась до последней возможности, а потом закричала, чтобы быть услышанной тем, кого действительно любила.

— Сейчас, Пол! Сейчас!

Пронзительный визг и завывания мертвецов не позволяли ничего услышать, однако Джеред подошел достаточно близко, чтобы слова Миррон достигли его ушей. Сеть корней, оплетавшая всех троих, трещала, расщеплялась и опадала, обрывки молотили воздух. Гориан пребывал в ярости. Джеред видел его лицо, побагровевшее, теперь даже почерневшее, под давлением дела Миррон. Видел он и ее — смертельно бледная, с закрытыми глазами, она стояла на ногах только потому, что еще не опавшие корни не давали ей упасть.

— Держись, Миррон! Держись! Не сдавайся!

Свободный конец древесного стебля ударил казначея по лицу, отбросив назад и оставив на щеке глубокий кровоточащий шрам. Джеред утер кровь, поднялся и устремился к Миррон.

Ухватиться за переплетение корней оказалось непросто, они были склизкими и сочились гнилью, однако Джеред, поднатужившись, оторвал несколько верхних корней из тех, что потоньше, проделал отверстие, позволившее запустить руки, насколько мог погрузился в извивающуюся массу, ухватился и изо всех сил потянул. Сильнее, еще сильнее! Он вкладывал всю силу, налегал всем весом, и корни уступили. Джеред отлетел и грохнулся на спину, прижимая к себе тело. Он обнимал его изо всех сил и не выпустил бы из рук ни за что на свете.

— Все в порядке, Кессиан. Все кончилось.

Джеред открыл глаза. Корни опадали, соскальзывая с Гориана и Миррон. Пальцы ее руки все еще впивались в его макушку, а кисти Гориана сомкнулись на горле Миррон в попытке выдавить из нее жизнь. Все его тело сочилось гнилью, вздувавшиеся нарывы лопались, выстреливая в воздух фонтанчики гноя. Пронзительные вопли боли постепенно переходили в слабые, хнычущие стоны.

Джеред попытался уложить Кессиана на землю, но мальчик вцепился в него и не отпустил.

— Теперь все кончилось, — прошептал Кессиан.

Хватка Гориана на горле Миррон разжалась, ее рука соскользнула с его макушки, и они оба, обмякнув, опустились на траву. Джеред оглянулся на мертвых. Они продолжали стоять, но уже не так, как прежде. Происходило какое-то шевеление, и он был уверен, что они таращатся один на другого в растерянности и испуге.

Кессиан откатился от Джереда, и оба они встали. Ардуций и Оссакер уже были рядом. Джеред устремился к ним, а Кессиан — к неподвижному телу Миррон. Гориан еще не умер, но жизнь уже покидала его: пальцы скрючились, руки подтянулись к груди, все тело содрогалось в конвульсиях, а кожу покрывали гнойники, нарывы и открытые язвы. Но глаза еще оставались открытыми, и во взгляде все еще сохранялась та устрашающая сила, которой он всегда обладал.

— Не надо было идти этим путем, Гориан, — проговорил Оссакер. — Не этим путем надлежит следовать Восходящим.

— Всегда… ненавидели… нас, — задыхаясь, выдавил Гориан. — Никогда… Не принимали.

— Теперь уж точно нет, — покачал головой Ардуций, — После всего, что ты натворил…

Джеред покосился на Ардуция и не увидел на его лице даже тени насмешки — только сожаление. Оссакер протянул руку и ухватил Гориана за левую лодыжку.

— Надо было тебе принять нашу помощь, пока не стало слишком поздно, — сказал Ардуций. — Сейчас мы можем предложить тебе лишь упокоиться с миром.

Тело Гориана обмякло, глаза закрылись, голова завалилась на сторону, и из открытого рта на траву вытекла тонкая струйка слюны. Оссакер убрал руку.

— Что с Миррон? — спросил Джеред.

Оссакер обратил к нему слепые глаза, наполненные слезами, в которых рябил калейдоскоп цветов.

— О, Пол, ты же знаешь, что уже слишком поздно.

Джеред закрыл глаза и осел на колени. Он не слышал даже тех немыслимых звуков, которые обозначали, что мертвые стали возвращаться в объятия Бога.

— Она не может уйти, — прошептал он, отпихнув в сторону тело Гориана и коснувшись теплой щеки Миррон тыльной стороной ладони. — Не может уйти сейчас, когда мы победили. Сейчас, когда у нее появилось будущее.

Все четверо сгрудились вокруг Миррон. Кессиан прильнул к Джереду, который обнял его за плечи и прижал к себе. Ардуций, чьи глаза представляли собой колодцы бездонной скорби, забыв о собственной боли, лил слезы на ее неподвижное тело. Она была так бледна, так прекрасна! Так похожа на живую!

— Оссакер, ты должен что-то сделать! — приказал Джеред. — Она не может уйти.

— Я не могу поднимать мертвых, — срывающимся голосом прохрипел в ответ Оссакер. — Ты бы сам этого не хотел.

Джеред помолчал, перевел взгляд на Гориана и кивнул.

— Да, этого бы я не хотел.

— Сейчас она с Богом? — спросил Кессиан. — С истинным Богом?

Джеред еще крепче прижал мальчика к себе.

— Да, она с Ним. И мы сегодня должны быть благодарны за эту милость.

Он закашлялся и испустил дрожащий вздох, изо всех сил пытаясь снова овладеть собой.