Не то что я люблю эти самые передачи о ДТП и т. п., но они чем-то завораживают, это правда, даже если сама картинка внушает страх и отвращение. Этакое заглядывание в пропасть, эстетика распада и гибели. Смерть не может не интересовать, это в природе человеческой. Страшные вещи. Помню, как-то на охоте не мог оторвать глаз от только что убитого, освежеванного и разделанного зверя, органы которого, лёжа в эмалированном ведре, продолжали сокращаться; где она, грань между живым и неживым?

Знание о неизбежности собственной смерти, возможно, и есть одно из основных отличий человека от животных, которое предопределяет многое в человеческом поведении. С другой стороны, не могу сказать, что я зациклен на этой теме, – жить интереснее. И хочется жить долго, потому что после 30 чувствую, как количество прожитых лет переходит в какое-то новое интересное качество. Вот сейчас читаю ЖЗЛ-овскую биографию Валентина Катаева, написанную Сергеем Шаргуновым, и восхищаюсь тем, что Катаев в преклонном возрасте не только не утратил творческой энергии, но, напротив, взял свои новые вершины. Правда, это пример нечастый…

Как хотел бы умереть? Да никак, не знаю. Как придётся. Единственное – хотелось бы осознать миг своего перехода к небытию или иному бытию, зафиксировать, понять для себя: «Вот оно, да».

Вернемся к Владивостоку. Меня совершенно поразило в свое время ощущения совершенной почти заграничности во Владивостоке: разница с Москвой во времени больше, чем с Японией (когда я говорю друзьям, что на самом деле солнце восходит над Россией, а не над Японией, мне не верят), от острова Русский до крайних американских Алеутских островов всего 4 километра, сплав корейской, китайской и японских культур… В своих книгах вы много пишите о «японском» и вообще АТР элементе в городском быту, культуре, кухне. И даже признаетесь, что ментально, гастрономически и т.д. близки к Японии. Сейчас «японскость» города увеличивается или скрашивается? Спрашиваю так, потому что процессы глобализации нивелируют все – в Москве сусечных, и весьма дурного качества, уже больше, чем в Токио, в Японии же я как-то по заданию коллег выбирал в ТЦ под Токио аутентичный подарок, но сами продавцы не могли найти ничего Made in Japan, а сам ТЦ был братом-близнецом какой-нибудь нашей МКАДной «Меги»…

Действительно, Япония живёт по иркутскому времени, как ни странно. Кстати, можете посмотреть по карте – часть Японии расположена западнее, чем Владивосток, так что страна восходящего солнца – это мы. А с точки зрения жителей Южно-Курильска (рекомендую роман Александра Кузнецова-Тулянина «Язычник»), Япония – вообще страна заходящего солнца в самом прямом смысле слова.

Что до заграничности, мне кажется, это ощущение преувеличено. Владивосток, при всей нашей близости к АТР, при всём нашем локальном кокетстве – мол, мы всё знаем о Китае, о Японии, о Корее…– на самом деле скорее нормальный российский город. У нас вообще удивительно однородное общество, если сравнить хоть с тем же Китаем. Есть какие-то регионализмы, местные фишки, но это такие мелкие нюансы, не более чем «специи».

Так что японскость Владивостока – где она? В смысле автомобильном – да, остаётся, хотя сейчас у нас уже масса леворульных машин из Европы, Америки. Японцев в городе почти нет, японский бизнес практически не представлен. Думаю, в этом смысле Москва – более ояпоненная. Китайцев больше, но тоже мало: пара рынков, гроздь «чифанек» – и всё. Ну, пян-се продают и шпатлёвку «террако» (это уже корейские штуки), ну так что с того – и в Москве пян-се уже есть. На самом деле мы, при всём соседстве, при том что все были в Китае и в Корее, очень слабо знаем эти страны, их язык, культуру. Мы куда лучше (как и любой средний россиянин) знаем культуру Западной Европы или США. Кто знает рок-группы Китая или Кореи? Если бы Илья Лагутенко не придумал несколько лет назад рок-фестиваль V-ROX, они бы к нам не приезжали, только благодаря фестивалю мы хоть как-то начинаем узнавать то, о чём и как поют наши соседи. Так что представление о Владивостоке как об этаком азиатском городе – скорее миф. Судя по литературе, до революции или даже до конца 1930-х он действительно был таким азиатско-тихоокеанским городом-космополитом, где китайское, корейское, японское, «инородческое» население могло зашкаливать за половину, что понятным образом отражалось на языке, привычках, социальном поведении владивостокцев. Сейчас это давно не так. Тем более – глобализация, о которой вы говорите. То есть японской машиной, корейским «самсунгом» и китайским рестораном сейчас не удивить ни парижанина, ни москвича. Разве что правый руль, те самые «чифаньки» (дешёвые китайские кафешки с «чаевыми наоборот» и весёлым персоналом) и северокорейские строители как-то отличают Владивосток от других российских городов. Ну и море. Но море много где есть – в Мурманске, Махачкале, Севастополе, Петербурге…

V-ROX – совершенно прекрасная вещь, да, за которую Лагутенко срочно надо представить к ордену Морской звезды, на них приезжала моя любимая японская группа Ego-Wrappin’, а если японские группы как-то знают (пресловутый J-Pop, не к ночи будет помянут), смотрят уже корейские сериалы, то корейская музыка – до сих пор полная terra incognita. Внешнее впечатление все же говорит об иноземности и восточности Владивостока – в том же «Мумий Тролль баре» подавали папоротник по-китайски, гребешки и неизвестную даже по имени у нас скоблянку, а официантками не таджички, а обрусевшие кореянки… И, кстати, о море. И раньше, и в «Кристалле» особенно вы говорите, что после смерти хотели бы слиться с океаном, отдать свое тело на корм еде, как дань кормящему людей океану. Вы пишете также, что чувствуете родство с камнями, родство с водой. «Камни и вода дают удивительное ощущение связи всего сущего. Это иногда ускользающее, а иногда накрывающее с головой чувство единства всего со всем – самое сложное и самое важное. Неуловимое, миражирующее, то ли математическое, то ли божественное (впрочем, это одно и то же) всеподобие и всеединство. Нет серьёзного различия между Лунной сонатой и кристаллом кварца, камбалой и микросхемой, тюленем-ларгой и микроавтобусом Nissan Largo, тушами кита и парохода. Земля и вода кормят всё живое – и питаются этим же живым, дают жизнь и сами могут поглотить сколько угодно жизни, олицетворяя истрёпанное уроками советского природоведения, но на самом деле прекрасное и глубокое понятие «круговорот». Заставляют поверить в то, что нет чёткой границы не только между живым и неживым, но и между материальным и нематериальным. Стать камнем, стать водой, распасться на атомы, растащиться крохами по желудкам рыб, по морским звёздам, океанским течениям, быть везде и всем –