Операции треста в Вашингтоне могли бы и не всплыть, если бы не доброе дело, совершенное Арчболдом. У себя в особняке в Тарритауне он взял на работу уважаемого негра дворецкого, Джеймса Уилкинса, у которого был двадцатичетырехлетний ленивый и бездарный сын Уилли. Из симпатии к Уилкинсу Арчболд нанял Уилли посыльным в «Стандард Ойл», когда там работало мало негров, если работали вообще. Уилли любил делать ставки, и ему хронически не хватало денег. Надеясь воспользоваться политической реакцией против «Стандард Ойл», он объединился с Чарльзом Стампом, девятнадцатилетним белым посыльным, и они начали выискивать инкриминирующие документы на столе Арчболда. В декабре 1904 года молодые люди утащили пару телеграмм и связались с Фредом Элдриджем, редактором «Нью-Йорк америкен» Уильяма Рэндольфа Херста; изучив добычу, тот сказал, что она не имеет ценности. Но выразил особую заинтересованность в письмах Арчболда к сенаторам и конгрессменам и дал предприимчивым молодым людям две сотни имен, которые могли бы заинтересовать читателей. Вооруженные списком пожеланий Элдриджа, Стамп и Уилкинс начали после работы прочесывать корреспонденцию Арчболда, а когда находили письма Сили и Форакеру, относили их Элдриджу и торговались по поводу цен. В нескольких случаях они зашли в тупик, и тогда редактор отправлял их «к господину Херсту»50. Шпионаж длился с декабря 1904 года по февраль 1905 года, когда Арчболд обнаружил пропажу политических документов, обвинил Стампа и Уилкинса в краже и выгнал их. Двадцати тысяч пятисот долларов, полученных от Херста, двум молодым предпринимателям хватило, чтобы открыть собственный салун в Гарлеме.

Месяцами Арчболд боялся, что похищенные письма будут опубликованы, и, должно быть, удивлялся, что этого не происходит. Херст хранил обличительные документы в сейфе и ждал подходящего момента. Нападая на тресты, Херст пользовался гибридной ролью народного трибуна, который продвигает собственные имперские интересы, выставляя напоказ своих товарищей по строительству империй. К 1930-м годам Херст занял отчаянно реакционную позицию, но в начале 1900-х годов все еще был защитником народа. Показывая исключительный самоконтроль, Херст не стал публиковать письма, когда избирался против Чарльза Эванса Хьюза, друга Рокфеллера, на пост губернатора Нью-Йорка в 1906 году. «Чарльз, я надеюсь, ты побьешь этого Херста!» – сказал Рокфеллер Хьюзу в тот год51.

Но в 1908 году Херст поддерживал на выборах Партию независимости, номинировавшую кандидатом в президенты Томаса Л. Хисгена из Массачусетса, производителя смазочных веществ. Хисген когда-то отверг предложение «Стандард Ойл» купить его завод за шестьсот тысяч долларов, и, когда трест отреагировал урезанием цен и попытался уничтожить его, Хисген стал его непримиримым врагом. Херст, помня о письмах Арчболда, выбрал его в качестве кандидата от партии. 17 сентября 1908 году Херст выступил с речью в поддержку Хисгена в Колумбусе, штат Огайо, и заявил, что прямо перед выступлением в его номере в отеле появился незнакомец и вручил ему копии писем Арчболда к некоторым политикам. «Сейчас я зачитаю копии писем, написанных господином Джоном Арчболдом, руководителем «Стандард Ойл», близким знакомым господина Рокфеллера и господина Роджерса», – заявил Херст с большой помпой52. Затем он произвел национальную сенсацию, прочитав вслух письма, написанные сенатору Форакеру и конгрессмену Сибли. Позже, в речи в Сент-Луисе, он пересказал еще два письма, переписка была опубликована на видном месте в газетах Херста.

Понимая, что не сможет отрицать подлинность писем, Арчболд старался ловко обойти обвинения, заявив, что корреспонденция была «совершенно пристойной»53. Поначалу Форакер притворялся, что выплаты были строго законными и открытыми. «В то время меня привлекали в качестве советника «Стандард Ойл компани», и я полагаю, что компенсация моих услуг была известным фактом, – настаивал он. – По крайней мере, я никогда не прилагал усилий скрывать это»54. Публика на это не купилась, и Форакер и Сибли исчезли из общественной жизни. Но Арчболд на посту «Стандард Ойл» удержался и в следующем году, возможно, чтобы поправить свой потрепанный образ, пожертвовал миллион долларов Сиракузскому университету.

* * *

Скандал с Арчболдом убедил Младшего, что его сомнения, относительно «Стандард Ойл», не являются плодом чрезмерно активного воображения. Многие годы спустя он признал, что изобличение Херста вызвало у него «тошноту». «Именно вокруг политических вкладов было сосредоточено» размышление, стоит ли ему уйти из «Стандард Ойл»55. Более десяти лет, с тех пор как он покинул Браун, Младший с трудом балансировал между бизнесом и филантропией. Коммерция так и не воодушевила его, а скандал Арчболда подтолкнул к настоящей карьере: филантроп на полную ставку.

Решение уйти из «Стандард Ойл» далось так болезненно, что Младший обсудил его только с женой и отцом. Ему необходимо было понять, как выпутаться, не повредив ни отцу, ни организации. Чтобы жить по совести, сказал он отцу, ему нужно уйти из треста и посвятить свою жизнь филантропии. Он также выступил за отстранение Арчболда, но Старший считал, что уволить Арчболда в разгар антимонопольного иска невозможно. Что касается ухода сына, он ответил на удивление спокойно: «Я хочу, чтобы ты поступил, как считаешь правильным»56. То, что отец с уважением отнесся к его желанию покинуть «Стандард Ойл», только укрепило связь между ними.

В качестве уступки отцу или Арчболду Младший выждал больше года. На заседании правления 11 января 1910 года он тихо ушел с поста директора «Стандард Ойл»: таким образом, активное ежедневное участие династии Рокфеллеров в тресте длилось немногим более одного поколения. Два месяца спустя, когда в Вашингтоне был внесен билль об учреждении Фонда Рокфеллера, публика впервые узнала об уходе Младшего, что помогло отделить благотворительную работу семьи от «Стандард Ойл». Сбрасывая все деловые связи, Младший ушел в то же время из «Юнайтед стейтс стил». Он закончил отношения со всеми компаниями, кроме «Америкен линсид» и еще одной компании, которая, по иронии судьбы, запятнает его имя: «Колорадо фьюэл энд айрон компани».

Кажется странным, что разочарование Младшего в Арчболде не умалило его почтения к отцу. Мы знаем, что Арчболд занимался коррупцией у ног хозяина, но Старший не предпринимал никаких усилий, чтобы вывести сына из заблуждения. Очевидно, он не хотел потерять любовь этого молодого человека, чья добродетель оправдывала его собственную жизнь. Возможно, он думал, что Младший не сможет жить в моральной неопределенности, зная, что состояние получено сомнительными методами. Возможно, он чувствовал, что уберегает сына от неспокойных знаний. Или, возможно, он так тщательно оправдал собственное поведение, что видел себя в том же ярком благородном свете, как и его сын. Последняя теория, как представляется, наиболее соответствует оставшейся части его карьеры.

В конечном итоге, чтобы верить, что отец невиновен, а начало коррупции в «Стандард Ойл» положил Арчболд, Младшему требовалось преодолевать себя. Трудно представить, чтобы он ни разу не заподозрил, что некоторым приемам Арчболд научился у Старшего. И откуда Младший знал о невиновности отца? Инстинкт, слепая вера, близкое знакомство с характером отца – все, кроме подробностей его делового пути, который Старший не заботился обсуждать. Если Младший и затаил невысказанные сомнения в этике отца – прошептанные только Эбби глубокой ночью, – скандал с Арчболдом дал ему удобный предлог выскользнуть из «Стандард Ойл», не обвиняя прошлое отца.