споткнулась о камень и в это мгновение словно очнулась от сна и почувствовала, что вся покрыта холодным потом.

Хотя Фын-цзе была вне себя от пережитого ужаса, она сохраняла ясное сознание. Так как Сяо-хун и Фын-эр успели вернуться и приближались к ней, она, не желая стать посмешищем и предметом пересудов, поспешно поднялась и сказала:

– Почему вас так долго не было? Дайте скорее одежду!

Фын-эр тотчас подала ей теплую одежду, а Сяо-хун подхватила Фын-цзе под руку, собираясь вести ее дальше.

– Идемте обратно, – заторопилась Фын-цзе, – я только что там была, они уже спят.

С этими словами она торопливо направилась домой, и служанки последовали за нею.

Цзя Лянь уже вернулся. Фын-цзе заметила, что он очень бледен, и хотела расспросить его, в чем дело, но, зная характер мужа, не осмеливалась прямо задавать ему вопросы и легла спать.

На следующий день Цзя Лянь встал во время пятой стражи, собираясь идти к главному цензору Цю Ши-аню по служебным делам, но, так как было еще рано, он решил сначала просмотреть вестник, присланный накануне и лежавший на столе.

В самом начале ведомство чинов сообщало, что государь распорядился избрать в ведомство достойного человека на должность чжунлана. Затем ведомство наказаний опубликовало сообщение генерал-губернатора Юньнани Ван Чжуна о том, что им поймано восемнадцать контрабандистов, провозивших через границу ружья и огневое зелье. Во главе шайки стоял Бао Инь – слуга гуна, Умиротворителя государства Цзя Хуа.

Немного подумав, Цзя Лянь стал читать дальше.

Цы-ши Ли Сяо из округа Сучжоу сообщал, что господа покровительствуют слугам, а те, пользуясь безнаказанностью, чинят беззакония, а один из них даже убил целомудренную женщину. Фамилия убийцы была Ши Фу; на допросе он признался, что принадлежит к слугам господина Цзя Фаня.

Когда Цзя Лянь прочел это сообщение, ему стало не по себе. Он хотел читать дальше, но, боясь, что опоздает на свидание с Цю Ши-анем, даже не стал дожидаться завтрака и потребовал себе одежду.

В это время Пин-эр принесла чай. Цзя Лянь выпил два глотка, выбежал во двор, вскочил на коня и уехал.

Пин-эр стала убирать оставленную Цзя Лянем одежду; Фын-цзе хотела встать, но Пин-эр сказала ей:

– Госпожа, вы ночью почти не спали. Полежите немного! Если хотите, я разотру вам тело!

Фын-цзе ничего не ответила.

Пин-эр поняла, что она не возражает. Взобравшись на кан, она села возле Фын-цзе и принялась растирать ее. Фын-цзе стала засыпать, но тут послышался плач Цяо-цзе, и она снова открыла глаза.

– Мамка Ли, ты что там делаешь? – окликнула няньку Пин-эр. – Успокой девочку. Уж слишком ты любишь спать!

Нянька Ли проснулась и, услышав слова Пин-эр, осталась очень недовольной. Она несколько раз шлепнула девочку и проворчала:

– Дьявол! Чтоб ты подохла! Только и знаешь орать, словно твою мать хоронят!

Старуха заскрежетала зубами от злобы, но тут же спохватилась и начала ласково гладить девочку. Однако девочка еще громче расплакалась.

– Безобразие! – услышав крик дочери, воскликнула Фын-цзе. – Опять она бьет девочку! Пин-эр, поддай хорошенько этой дрянной бабе, а ребенка принеси сюда!

– Не сердитесь, госпожа, разве старуха смеет грубо обращаться с девочкой?! – произнесла Пин-эр. – Может быть, она по неосторожности толкнула девочку. Поколотить старуху, конечно, можно, но ведь завтра все начнут судачить, будто мы понапрасну бьем своих людей!

Фын-цзе ничего не ответила, а только тяжело вздохнула.

– Погляди на меня, во что я превратилась. Если я умру, моя девочка останется на произвол судьбы!

– Зачем вы так говорите, госпожа, – упрекнула ее Пин-эр. – Зачем расстраиваете себя с самого утра мыслями о смерти?

– Что ты понимаешь? – горько улыбнулась Фын-цзе. – Я давно знаю, что долго не протяну! Я прожила на свете всего двадцать пять лет, но за это время мне довелось увидеть и испытать столько, что другому и во сне не приснится. Я обладала всем, чем хотела! И если мне теперь будет отказано в том, что называют «долголетием», мне все равно!..

Пин-эр не выдержала, ей захотелось плакать.

– Не притворяйся опечаленной! – усмехнулась Фын-цзе. – Для вас моя смерть будет только радостью. Все вы заодно! Я знаю, что вы будете жить в мире и согласии, как только у вас в глазу не будет такой колючки, как я! Но мне все равно! Единственно, о чем я прошу, – пожалейте мою дочь!

Пин-эр разрыдалась.

– Ладно, не распускай нюни! – оборвала ее Фын-цзе. – Что я, умерла, что ли? Чего ревешь?! Еще раньше меня подохнешь от слез!

– Своими словами вы совершенно расстроили меня, госпожа! – воскликнула Пин-эр, едва сдерживая слезы.

Пока они разговаривали, Пин-эр усердно растирала тело Фын-цзе, и та наконец уснула.

Пин-эр спустилась с кана, но тут снаружи послышались шаги.

Кто бы знал, что Цзя Лянь опоздает и Цю Ши-ань уже отправится ко двору?! Так и не повидавшись с ним, обозленный Цзя Лянь вернулся домой.

– Что, еще не вставали? – спросил Цзя Лянь, появляясь на пороге.

– Нет, – отозвалась Пин-эр.

Цзя Лянь откинул занавеску на дверях, ведущих во внутреннюю комнату, перешагнул порог и с усмешкой воскликнул:

– Здорово! До сих пор валяются и в ус не дуют!

Он потребовал чаю. Пин-эр торопливо налила.

Случилось так, что, когда Цзя Лянь уехал, девочки-служанки, не рассчитывая на его быстрое возвращение, снова улеглись спать и ничего не приготовили, поэтому сейчас Пин-эр принесла Цзя Ляню едва теплый чай. Цзя Лянь вышел из себя и швырнул чашку на пол.

Встревоженная шумом, Фын-цзе проснулась вся в холодном поту, охнула и, широко раскрыв глаза, увидела рассвирепевшего Цзя Ляня и Пин-эр, собиравшую с пола осколки разбитой чашки.

– Что ты так быстро вернулся? – спросила мужа Фын-цзе.

Не получая ответа, она повторила свой вопрос.

– А ты хотела, чтоб я не вернулся и подох где-нибудь дорогой? – крикнул Цзя Лянь.

– Ну зачем так? – улыбнулась Фын-цзе. – Ты никогда так быстро не возвращался, вот я и спросила тебя. Сердиться незачем!

– Не застал его, вот и вернулся, – проворчал Цзя Лянь.

– Запасись терпением! Завтра поедешь пораньше и, разумеется, застанешь.

– Что, у меня ноги казенные? «Ем собственный рис, а приходится гоняться за дичью для других!» – вскричал Цзя Лянь. – Дома куча хлопот, дохнуть некогда, а приходится тратить время на кого-то! Зачем мне это? Тот, кого это касается, сидит себе дома и знать ничего не знает! Я даже слышал, что он собирается с пиром и спектаклями устроить день рождения! А мне за него приходится бегать как проклятому!

Цзя Лянь зло плюнул и принялся бранить Пин-эр.

От волнения у Фын-цзе пересохло в горле; она хотела возразить мужу, но потом подумала и сдержалась.

– Зачем