— гораздо слабее стали вооруженные силы, включая ракетно-ядерную их составляющую;

— существенно уменьшились территория и население;

— сократилась ресурсная база.

На всех этих классических направлениях пути назад, к «возрождению», закрыты.

Остается путь вперед. Он требует качественных перемен в экономике, политике и психологии.

Начну с психологии. Необходимо решительно отказаться от «комплекса сверхдержавности». В данных условиях это форма комплекса неполноценности. Избавиться от сверхдержавных амбиций невероятно трудно. В каждом Путине сидит свой Проханов. И все-таки, если мы не хотим оскандалиться, надо оставить Проханова в прошлом. Россия вполне тянет (если умные люди ее вытянут) на одну из нормальных, рядовых великих держав. И хватит.

В политике желателен переход от имитации демократии к действительной демократии. Я плохо вижу эту проблему. Может быть, следует начинать с самоуправления…

В экономике Россия находится где-то в середине XX века. Доминирует экспортная модель. Все разговоры об экономическом росте уводят от главного — растет не то, что нужно.

Мы проспали постиндустриальную эпоху. Мотором, движителем производства стали научные знания. Стремительно растет роль носителей такого знания, вообще — человеческого фактора. Эта истина уже стала банальностью. Но эта банальность не стала, к сожалению, стратегией. Структура экономики не меняется.

Затраты на оборону примерно в десять раз превышают затраты на науку.

Заработная плата ниже 3 долларов в час не обеспечивает даже простого воспроизводства рабочей силы, то есть ведет к деградации трудового потенциала. А у нас — 1,7 доллара. О каком «человеческом факторе» может идти речь?

Доля мелкого бизнеса: Япония — 53 процента, США — 51 процент, Великобритания — 51 процент. В России — 11 процентов. А ведь эти цифры — показатели экономической инициативы. Мы сами преграждаем ей дорогу.

Беда не в том, что наличествуют все эти минусы. Беда в том, что нет стратегии, направленной на развитие плюсов.

Если такой стратегии не будет, мы потеряем шансы стать даже рядовой великой державой.

Еще раз хочу подчеркнуть: я не пересказываю здесь какую-либо одну передачу. Я пытаюсь восстановить своего рода смысловой шампур для многих передач, шампур, на который нанизывались конкретные сюжеты, измеряемые недельным масштабом.

Конечно же модерновое, продвинутое телевидение, телевидение дизайна и ток-шоу, предпочитает — вместе с большинством телезрителей — сочные подробности. Но я изменил бы самому себе, если бы перестал работать с меньшинством, которое предпочитает видеть движение мысли, участвовать в нем. Руководство REN TV понимало меня и не вмешивалось в содержание передач.

Поскольку эту книгу, которую вы сейчас читаете, мне нужно было сдать в издательство в начале сентября 2002 года, в конце апреля я покинул REN TV и «Радио России» и плотно уселся напротив компьютера. Договорились так: если к сентябрю у радио и телевидения сохранится желание со мной сотрудничать, то я готов вернуться. Сегодня 25 августа. Мне осталось совсем немножко. Что касается радио, то я уверен, что меня там ждут. Что касается телевидения, такой уверенности нет. Допишу этот абзац сразу после разговора с Иреной Стефановной…[31]

С осени 2000 года в Российском государственном гуманитарном университете (РГГУ) открывался факультет журналистики. Мне предложили попробовать себя в новом качестве. Поскольку в «Известиях» дышать становилось все труднее, я принял предложение.

РГГУ был образован Юрием Николаевичем Афанасьевым на базе историко-архивного института. Гуманитарные знания в широком диапазоне плюс современный уровень образования.

Мы были знакомы, но шапочно. Не делом, а словами. Я воспринимал Афанасьева как одного из лидеров и кумиров демократического крыла перестройки. Который, как все это крыло, оказался в стороне от власти. РГГУ был своего рода компенсацией. Он как бы заменил разбитое корыто перестроечных надежд, стал местом приложения нерастраченной энергии и долго вынашиваемых идей. Во всяком случае, я мог предположить, что в университете, где командует Афанасьев, можно будет дышать полной грудью.

Бюрократическая фантазия, даже у демократов, неисчерпаема. В рамках РГГУ существует Институт массмедиа (директор — Александр Германович Васильев). В этом институте и был создан факультет журналистики (декан — Захар Аменакович Асоян). А на этом факультете — кафедра журналистики. Вот эту кафедру — пока без людей и без помещения — мне и предложили возглавить. Приказ ректора гласил: зачислить Бовина А. Е. «на должность профессора кафедры журналистики с 22.09.2000 с последующим прохождением по конкурсу. Установить 16-й разряд оплаты труда ЕТС и доплату за ученую степень кандидата философских наук в размере 3 минимальных размеров оплаты труда. Возложить исполнение обязанностей заведующего кафедрой с доплатой 20 процентов основного должностного оклада за заведование кафедрой». Получалось примерно 7000 рублей.

* * *

В первый год у нас уже было три курса. Один — свеженабранный, а еще два — собранные из добровольцев, перешедших с других факультетов. Мне достался третий курс: 18 девочек и 2 мальчика. Достался в том смысле, что я должен был читать им «Введение в журналистику».

Естественно, еще летом я стал знакомиться с литературой, по которой журналистов учат журналистике. Первое впечатление: реальная журналистика, работающие журналисты — отдельно, а те, кто учит, — отдельно. Все то, что можно было объединить под титулом «теория журналистики», представляло собой либо набор банальностей, либо какие-то вымученные, далекие от журналистской практики построения. Возможно, мне не повезло, и я наткнулся не на те книги.

Приведу пример. Г. В. Лазутина. Основы творческой деятельности журналиста. «Аспект Пресс», 2000. Автор рассуждает об особенностях организации журналистского текста. Рекомендует использовать изобретение психологов «дитекс» (диаграмму текстовых смыслов). Суть дитекса излагается следующим образом: «Он являет собой передаваемую через систему координат относительно объективную картину текста как выраженного в знаках, отграниченного, организованного единства некоторого множества микросмыслов. Последовательность микросмыслов, определяемых автором методики как текстовые элементы, обозначается на оси абсцисс, отражая семантическую длину текста. Последовательность смысловых слоев, объединяющих микросмыслы одного информационного уровня, обозначается на оси ординат, отражая семантическую глубину текста. Координатой отдельного текстового элемента оказывается точка пересечения перпендикуляров, восстановленных из данной абсциссы и ординаты. Соединяя координаты текстовых элементов прямыми линиями, мы получаем графическое изображение смысловой динамики текста, „заложенной“ в него создателем. При этом становятся наблюдаемыми (и в принципе даже доступными измерению) важнейшие качества текста, обычно определяющиеся „на глазок“: его глубина, плотность, целостность, логическая полноценность, доказательность» (с. 100).