Они с Алексом не могли растить мальчиков самостоятельно; у них обоих была карьера, и они были слишком молоды, чтобы брать на себя такого рода обязательства, и он это признавал.

— И звонила твоя тетя Элис, — добавила миссис Кавана. — Твоя няня устраивается в Беаре. Она хотела, чтобы мы знали, что с няней все в порядке, и вам с Джоуи не стоит о ней беспокоиться.

— С ней действительно все в порядке? — Прохрипела я, думая о том, какой хрупкой выглядела моя прабабушка в последний день, когда я видела ее — на следующий день после похорон моих родителей, когда она села в машину, набитую всеми своими пожитками, и уехала в свой новый дом в Беаре со своей внучкой. — Ты уверена?

— Она старая, она устала и горюет, Шэннон, — мягко ответила миссис Кавана. — Сейчас ей пора расслабиться. Пусть в ее жизни будет немного мира и покоя. Твоя тетя хорошо о ней заботится.

— Мой Онни, — объявил тогда Шон, держа в руках фотографию с двумя зелеными кружочками. — Шон и мой Онни.

— Вау! — воскликнула миссис Кавана, вставая, чтобы осмотреть фотографию Шона. — Это лучшее, что ты сделал.

Шон лучезарно улыбнулся ей. — Моя Онни.

— Да, любимый, — усмехнулась миссис Кавана, забирая фотографию из липких пальцев Шона и вешая ее на холодильник. — Он твой Джонни.

Мягко сказано века. Шон был одержим Джонни. Серьезно, он повсюду следовал за ним, наблюдая за каждым его движением. Поначалу я волновалась, потому что не хотела, чтобы Джонни чувствовал себя неловко. Мне было достаточно неприятно, что мы вторглись в его личное пространство без моего младшего брата, цепляющегося за него, как обезьянка, но Джонни, казалось, нисколько не возражал. На самом деле, он всегда находил время для Шона. Каждый вечер, возвращаясь домой из спортзала или тренировки, он садился на диван рядом с Шоном и терпеливо слушал, как тот рассказывает о своем дне. Большая часть того, что говорил Шон, не имело никакого смысла, но Джонни все равно всегда слушал его, отвечая восторженными словами поддержки и улыбками. Да, можно с уверенностью сказать, что мой младший брат привязался к моему парню, и я была в ужасе от того, как он отреагирует, когда Джонни уедет во Францию на следующей неделе.

— Шон, дорогой, ты не мог бы спуститься в офис и позвать Джона? — сказала тогда миссис Кавана. — И сказать ему, что его ужин готов?

Нетерпеливо кивнув, Шон выскочил из кухни, Сьюки следовала за ним по пятам.

— Хороший мальчик, — крикнула ему вслед миссис Кавана, прежде чем снова повернуть ко мне свое улыбающееся лицо. — Теперь, когда у нас есть минутка наедине, я хотел бы кое о чем с тобой поговорить.

Я мгновенно запаниковала. — Эээ, все в порядке? — Отложив вилку и нож, я заправила волосы за уши и постаралась не ерзать. — П-по поводу чего? — Не отсылай нас. Пожалуйста, боже, не отсылай нас…

— Расслабься, малышка, все в порядке, — уговаривала миссис Кавана, садясь на табурет напротив меня. Я прерывисто вздохнула и почувствовала, как мои плечи опустились от облегчения. — Я просто хотела немного поболтать с девочками.

— Хорошо. — Я уделила ей все свое внимание, чувствуя больше благодарности к этой женщине, чем знала, что с ней делать. — Конечно.

— Итак, поход на день рождения Джонни состоится в следующую среду, — сказала она, глядя на меня теплыми карими глазами.

— Гм, да, — ответила я, кивая.

— И вы все будете жить в палатках, — продолжила она. — Мальчики и девочки… Ты и Джонни.

Я покраснела, когда меня осенило. Внезапно я точно поняла, к чему она клонит. — Я буду спать в палатке Клэр, — солгала я, чувствуя, как жар поднимается по моей шее. — Это не будет проблемой.

— Я люблю тебя за то, что ты пытаешься успокоить меня, — ответила миссис Кавана, ухмыляясь. — Но я была бы глупой женщиной, если бы поверила тебе.

Я покраснела.

— Я не сержусь на тебя, Шэннон, любимая, — поспешила она успокоить. — На самом деле я была в ситуации, очень похожей на твою. — Улыбаясь, она протянула руку и взяла меня за руку. — Я много лет жила с семьей Джона, прежде чем мы поженились.

У меня отвисла челюсть. — Это так?

— Да, — подтвердила она. — Я сбежала из дома, когда была немного моложе, чем ты сейчас. Меня взяла к себе мать Джона. Она дала мне крышу над головой, накормила и одела меня, а также дала доступ к образованию, которое положило начало успешной карьере в сфере моды. — Она нежно сжала мои пальцы, прежде чем сказать: — Она дала мне второй шанс, в котором я отчаянно нуждалась. Она увидела во мне что-то такое, чего я в то время даже в себе не замечала, и поддержала это. Она была замечательной женщиной, и когда она умирала, я без колебаний переехала обратно в Корк, чтобы заботиться о ней, — продолжила миссис Кавана. — Джонни был в ярости из-за того, что оставил Дублин и городскую жизнь позади, но я знала, что должна вернуться сюда. Я хотела, чтобы мой сын рос в том же месте, что и его отец. Быть рядом с той добротой, которая, казалось, естественным образом исходила от его бабушки. Я хотела взрастить эти корни. — Улыбнувшись, она добавила: — Вот почему мы остались в Корке, и поскольку мой сын вырос таким, каким он является сегодня, я знаю, что приняла правильное решение.

— Вау, — выдохнула я, чувствуя, как волна эмоций захлестывает мою грудь. — Похоже, она невероятный человек. — Совсем как ты.

— Так и было, — согласилась миссис Кавана, нежно улыбаясь. — Но за что я любила ее больше всего, так это за тот день, когда она усадила меня на своей кухне и завела самый неловкий разговор, который я когда-либо в своей жизни выслушивала. — Миссис Кавана ухмыльнулась. — Что-то вроде разговора, который я собираюсь провести с тобой сейчас.

О боже.

— Я знаю, что ты любишь моего сына, — продолжила она. — И я знаю, что он очень сильно любит тебя в ответ. Поэтому я была бы глупой женщиной, если бы спрятала голову в песок и притворилась, что вы оба не испытываете побуждений.

— Побуждения? — Прохрипела я, подавленная. О боже мой!

— Побуждения, — подтвердила миссис Кавана. — Вроде тех побуждений, которым вы оба поддавались в прошлом месяце?

О нет.

Пожалуйста, боже, нет…

— Джонни хороший мальчик, Шэннон, — продолжила она. — Он действительно хороший, но рядом с тобой он теряет голову.

Смутившись, я сложила руки вместе и подавила всхлип. — Прости? — Наконец предложила я, не зная, что еще сказать. — За то, что отрубила ему голову?

— Я хочу, чтобы ты знала, что мы