— Долгих дней и приятных ночей, Билл, — сказал она ему. —Пусть у тебя все будет хорошо, мы все так говорим.

— Спасибо, мадам, — он опустил ее на землю. — Я говорю спа…я говорю спа… спа… — Уииип! Он сильно стукнул себя по голове. — Я говорю,спасибо вам, — пауза. — Заикание я поправил, все правильно, но, как я,возможно, говорил вам, я не начисто лишен эмоций.

5

Патрик удивил их, отшагав почти четыре часа рядом соскутером Сюзанны, прежде чем устал и забрался на Хо-2. Они прислушивались, нераздастся ли гудок, извещающий о том, что Билл увидел Мордреда (или его засеклиприборы Федерального аванпоста), но не услышали его, хотя ветер дул им в спину.К закату они миновали зону сплошного снежного покрова. Теперь шли практическипо равнине, отбрасывая длинные-предлинные тени.

Когда они, наконец, остановились на ночлег, Ролан собралдостаточно дров для костра, а Патрик, который заснул в повозке, проснулся стем, чтобы съесть огромную порцию венских сосисок с тушеной фасолью. (Сюзанна,наблюдая, как бобы исчезают в лишенном языка рте Патрика, напомнила себе, чтонужно потеплее укутать его, когда сама ляжет спать). Она и Ыш ели с аппетитом,а вот Роланд едва притронулся к еде.

После обеда Патрик взял альбом, собрался рисовать, хмурясь,посмотрел на карандаш, протянул руку к Сюзанне. Она знала, что ему нужно, идостала стеклянную банку из маленького мешка для всяких мелочей, который виселу нее на плече. В банке лежала единственная точилка для карандашей, которую онадержала у себя, потому что боялась, что Патрик ее потеряет. Конечно, Роланд могбы затачивать ему карандаш ножом, но это сказалось бы на качестве острия. Сюзаннаотвернула крышку, высыпала на ладонь ластики, скрепки и требуемый предмет.Передала его Патрику, который буквально в два оборота заточил карандаш, вернулСюзанне точилку и тут же принялся за работу. Какие-то мгновения она смотрела нарозовые ластики, вновь задумавшись, а почему Дандело решил их отрезать. Чтобыподразнить юношу? Если так, то его замысел не удался. По прошествию лет, когдаимпульсы от мозга к кончикам пальцев будут передаваться не столь быстро и точно(каналы связи зашлакуются), когда его несомненный талант будет реализоваться нетолько в рисунках, ему, возможно, и понадобятся ластики. Но пока даже ошибкистановились шедевром.

Рисовал он недолго. Когда Сюзанна увидела, как он клюетносом над альбомом в оранжевом отсвете скатившегося за горизонт солнца, онавытащила альбом из несопротивляющихся пальцев, уложила юношу на повозку(стоявшую ровно, поскольку ее передняя часть опиралась на торчащий из земливалун), укрыла шкурами, поцеловала в щеку.

Сонный, Патрик протянул руку и коснулся болячки под нижнейгубой Сюзанны. Она скривилась, но не отдернула голову. Язву снова накрылаплотная корка, но любое прикосновение причиняло боль. Чего там, в эти дни дажепопытка улыбнуться отдавалась болью. Рука упала, Патрик уснул.

Небо усыпали звезды. Роланд с жадностью разглядывал их.

— Что ты видишь? — спросила она его.

— А что видишь ты? — ответил он вопросом. Сюзанна огляделасверкающий звездами небосвод.

— Ну, вот Старая Звезда и Древняя Матерь, но они, похоже,сдвинулись к западу. А это… Боже ты мой! — она положила руки на заросшиещетиной щеки (настоящей бороды у Роланда не было, только трехдневная щетина) иповернула его голову. — Его там не было, когда мы уходили от Западного моря, язнаю, что не было. Это созвездие из нашего мира Роланд, мы называем его БольшаяМедведица.

Он кивнул.

— Когда-то, согласно древнейшим книгам из библиотеки моегоотца, оно сияло на небе и в нашем мире. Ковш Лидии, так оно называлось. Итеперь оно появилось вновь, — улыбаясь, он повернулся к Сюзанне. — Еще одинпризнак жизни и возрождения. Как, должно быть, противно Алому Королю смотретьна небо со своего балкона и видеть, что оно появилось вновь.

6

Вскоре Сюзанна заснула. И увидела сон.

7

Она в Центральном парке, под ярко-серым небом, с котороговновь планируют первые редкие снежинки. Неподалеку поют не «Молчаливую ночь» ине «Что это за дитя», но песню Риса:

«Тянись, рис зелен,

Расти рис ядрен.

Тянись рис зелен,

Кам-кам-каммала».

Сюзанна снимает шапочку, опасаясь, что та каким-то образомизменится, но нет, на шапочке по-прежнему вышито «СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА!» и

(тут никаких близнецов)

она успокаивается.

Оглядывается, и вот они, Эдди и Джейк, улыбаются ей. Оба снепокрытыми головами; она забрала их шапочки. Соединила их шапочки в одну.

На Эдди фуфайка с надписью: «Я ПЬЮ НОЗЗ-А-ЛА».

На Джейке фуфайка с надписью «Я ЕЗЖУ НА „ТАКУРО СПИРИТ“.

В этом для нее нет ничего нового. А вот то, что она видит уних за спиной, неподалеку от въезда для карет со стороны Пятой авеню, для нее вновинку. Речь идет о двери, высотой примерно в шесть с половиной футов, изпрочного железного дерева, как представляется на первый взгляд. Ручка у дверииз литого золота, на ней гравировка, которую леди-стрелок узнает: двескрещенных карандаша. «Эберхард-Фабер» №2, в этом она не сомневается. Сосрезанными ластиками.

Эдди протягивает ей чашку горячего шоколада. Со сливкамиповерху, присыпанными мускатным орехом. «Эй, — говорит он, — я принес тебегорячий шоколад».

Она не обращает внимания на протянутую ей чашку. Во всеглаза смотрит на дверь.

— Такие же стояли на берегу, не правда ли? — спрашивает она.

— Да, — отвечает Эдди.

— Да, — вторит ему Джейк.

— Ты сообразишь, что к чему, — говорят они хором, улыбаютсядруг другу, очень довольные.

Она проходит мимо них. На тех дверях, через которые«извлекал» их Роланд, были надписи: «ПЛЕННИК», «ГОСПОЖА ТЕНЕЙ» и «ТОЛКАЧ». Наэтой — символы

, а ниже надпись:

ХУДОЖНИК

Она поворачивается к Эдди и Джейку, но их уже нет.Центрального парка тоже нет.

Она смотрит на развалины Луда, на бесплодные земли.Холодный, горький ветерок доносит слова: «Время почти истекло… Поторопись…»

8

Проснулась она в панике, думая: «Я должна его покинуть… ибудет лучше, если я сделаю это до того, как Темная Башня покажется нагоризонте. Но куда я пойду? И как смогу оставить его, если ему предстоитсхватиться с Мордредом и Алым Королем, а рядом с ним останется только Патрик?»

Последняя мысль перекинула мостик к печальному выводу: еслидело дойдет до драки, от Ыша пользы Роланду будет куда больше, чем от Патрика.Ушастик-путаник не раз и не два доказывал свою храбрость и мог бы по правуносить титул стрелка, будь у него револьвер и рука, которая могла бы егодержать. Патрик же… Патрик был… ну, стрелял карандашом. Стрелял быстрее молнии,да только «Эберхард-Фабер» едва ли кого мог убить, разве что очень уж острозаточенный.