критицизма <…>» (МБ. С. 195). И в письме М. Бауэру, и после — в «Материале к биографии» — Белый обращается к образу «Байрейта» для критики антропософского общества и обоснования своего права остаться при антропософских идеях в своей собственной трактовке.

976

Белый использует антонимы «nichts» и «alles» — «ничто» и «всё» (прим. переводчика).

977

Ср. аналогичную мысль в «Записках чудака»: «Полюбите нас черными: не тогда, когда в будущем выветвим мы на поверхность земли великолепные храмы культуры: полюбите нас — в катакомбах, в бесформенности, воспринимающих не культуру и стили, но… созерцающих без единого слова Видение Бога Живого, сходящее к нам» (ЗЧ. С. 311). Обыгрываются ставшие поговоркой слова Чичикова из «Мертвых душ» Гоголя: «Нет, ты полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит» (1842).

978

Возможно, отсылка к «скифским» произведениям Белого (к поэме «Христос Воскресе», 1918) и Блока (к стихотворению «Скифы» и поэме «Двенадцать», которые вышли в 1920 г. в переводе на немецкий Р. Вальтера: Block А. Skythen. Die zwölf. Berlin: Skythen, 1920).

979

Вероятно, А. А. Блок.

980

В немецком тексте: «und der Mensch sich erhöhte zu Mensch» (прим. переводчика). Постоянно развиваемая Белым мысль о «Человеке» в «человеке» связана с темой «Второго пришествия», рождения «Христова импульса» в душе и ростом духовного начала, «большого „Я“». См. в «Записках чудака»: «<…> не „Я“ в себе — Свет, но Христос во мне — Свет всему миру» (ЗЧ. С. 304); «Пришло ко мне „Я“. „Я“ во мне не есть „Я“, а… — Христос: то — Второе Пришествие!..» (ЗЧ. С. 324); «Кто был „Он“, как зародыш во мне обитавший? — „Он“ — „Я“ (с большой буквы), живущее в „я“» (ЗЧ. С. 301); «<…> я — футляр Человека; и этому Человеку служить буду я» (ЗЧ. С. 312). См. также в «Кризисе культуры» (1920): «<…> тайным светом блистает в пирах этой жизни „христовство“ культуры, грядущей на нас; <…> придет Гость: человек в человеке; Он — ныне Неузнанный, странствует в нас; и мы, странствуя, ищем свидания с Гостем»; «Из „града“ умершей культуры воронья зловещая тень все-то тянется, заслоняя пространства духовного мира. <…> Здесь — предел одиночества; это — последний уступ человеческой личности к „человеку“, живущему в ней сокровенно; прийти к „человеку“ в себе невозможно без смерти» (Андрей Белый. Кризис культуры // Андрей Белый. Символизм как миропонимание / Вступит. статья и прим. Л. А. Сугай. М.: Республика, 1994. С. 268, 273).

981

«Die Winterreise» (1827) — песенный цикл Франца Шуберта (24 песни) на стихи немецкого поэта Вильгельма Мюллера (1794–1827). В печатных русских переводах — «Зимняя дорога» (Шуберт Ф. Зимняя дорога. Цикл песен В. Мюллера в русском переводе И. Тюменева: Для голоса с сопровождением фортепиано: Op. 89. М.: Юргенсон, 1904) или «Зимний путь» (Коломийцов В. П. Тексты песен Франца Шуберта. Л.: Тритон, 1933; Шуберт Ф. Зимний путь: цикл песен для голоса и фортепиано: Op. 89 / Ред. П. А. Ламм; автор текста В. Мюллер; пер. С. Заяицкого; предисл. М. Иванова-Борецкого. М.: Музгиз, 1933). Однако Белый переводил название цикла как «Зимнее странствие»: напр., в эссе «Кризис культуры» (Андрей Белый. Символизм как миропонимание. С. 273) и в мемуарах (НВ. С. 426 и др.).

982

Из «Der Wegweiser», 20‐й песни цикла Ф. Шуберта «Зимнее странствие» на стихи В. Мюллера (в русских переводах: «Придорожный столб» (В. П. Коломийцов); «Путевой столб» (И. Ф. Тюменев, С. С. Заяицкий). Белый полюбил этот цикл в 1908 г., когда слушал его в «Доме Песни» в исполнении М. А. Олениной-д’ Альгейм: «Поражали: стать и взрывы блеска ее сапфировых глаз; в интонации — прялка, смех, карканье ворона, слезы; романс вырастал из романса, вскрываясь в романсе; и смыслы росли; и впервые узнание подстерегало, что „Зимнее странствие“, песенный цикл, не уступит по значению и Девятой симфонии Бетховена» (НВ. С. 428). Белый неоднократно цитировал эти строки — всегда по-немецки. Однако ему мог быть знаком перевод И. Ф. Тюменева: «Столб один передо мною, / Он в страну мне кажет след, / Где измученным душою / В мир скорбей возврата нет» (Шуберт Ф. Зимняя дорога… М.: Юргенсон, 1904. С. 74). Ср. в переводе Коломийцова: «Я пройду тот путь надежный, / Что нам всем закрыт назад» (с. 99) и Заяицкого: «Вижу я, тоской объятый, / Столб другой в далекой мгле. / В край, откуда нет возврата, / Суждено уйти и мне» (см. недавнее переиздание: Шуберт Ф. Зимний путь: цикл песен на слова Вильгельма Мюллера: <Ноты> для голоса в сопровождении фортепиано / Пер. С. Заяицкого. М.: Музыка, 2005. С. 75).

983

Имеется в виду Анна Васильевна Сизова (урожд. Владимирова; 1880–1940) — певица (сопрано), первая жена композитора Н. И. Сизова, сестра художника В. В. Владимирова, однокурсника и друга юности Белого. См. запись за август 1918 г.: «Организует<ся> наш инициативный кружок <…>; кружок организует широкую и гибкую программу действий в О<бщест>ве: собрания, вечера и т. д. Каждую среду музыкальные вечера, устраиваемые А. В. Сизовой» (РД. С. 444). В «Проекте расписания года» занятий Московского антропософского общества на 1918 г. «Музыкально-вокальный вечер, посвященный Шуберту: Цикл „Die Winterreise“ в исполнении А. В. Сизовой» был намечен на декабрь; «Музыкально-вокальный вечер, посвященный Шуберту. Цикл песен „Die schöne Mühlerin“ в исполнении А. В. Сизовой» — на ноябрь, «Музыкально-вокальный вечер, посвященный Себастиану Баху. (Исполн<ительница> А. В. Сизова)» — на октябрь 1918 г. (Автобиографические своды. С. 762–765). «Die schöne Mühlerin» («Прекрасная мельничиха»; 1823) — песенный цикл Ф. Шуберта на стихи В. Мюллера.

984

Лекция «О короне любви и мистерии смерти в антропософском раскрытии» состоялась в ноябре 1918 г., лекция «Зимнее странствие, ночь: полуночное солнце культуры» — в декабре 1918-го.

985

«Одна ворона вместе со мной / Покидала город» (нем.; перевод Х. Шталь). Из «Die Krähe», 15‐й песни цикла «Зимнее странствие» — в русских переводах «Ворон», хотя в оригинале — «Ворона», что оговорено в переводе Тюменева (с. 57); так же «Ворон» и у Белого в «Кризисе культуры» — см. следующее прим. Эти строки Белый всегда цитировал по-немецки. Ср. в переводе Тюменева: «В путь меня печальный мой / Ворон провожает. / Все кружится надо мной, / Все вокруг летает»; в переводе Заяицкого: «Черный ворон вслед за мной / В путь пустился дальний» (с. 58); Коломийцова (наиболее близком к оригиналу): «Этот ворон городской / Все летит за мною» (С. 96).

986

Ср.:

Слушая леденящие звуки одной песни цикла, «Die Krähe», мы ведаем явственно: эта птица, кружащая, — не ворона,