1005

Белый впервые встретил А. А. Тургеневу в 1905 г. (ей было 15 лет). Они сблизились в 1909‐м: «<…> вид — девочки, обвисающей пепельными кудрями; было же ей восемнадцать лет; глаза умели заглядывать в душу; морщинка взрезала ей спрятанный в волосах большой, мужской лоб; делалось тогда неповадно; и вдруг улыбнется, бывало, дымнув папироской; улыбка — ребенка. Она стала явно со мною дружить; этой девушке стал неожиданно для себя я выкладывать многое; с нею делалось легко, точно в сказке» (МДР. С. 323). В 1910 г. они вместе отправились в заграничное путешествие, в 1912 г. — решили вступить на путь антропософии, в 1914‐м — поселились в Дорнахе, чтобы работать на строительстве Гетеанума.

1006

Ср. аналогичные обвинения в адрес Штейнера и западных антропософов, повторенные в 1928 г.: «Я отдал жизнь письмом 1913 года; мне подарили — „вахтера“; я отдал силы в работе эпохи 1916–1921 годов, мне подарили — „большевика“ и „предателя“ (клевета о романе „Доктор Доннер“); я сказал: „Возьмите всего меня“; мне ответили: „Мало, давай и жену свою“. Отдал — сказали: „Иди на все четыре стороны; ты отдал все и больше не нужен нам“» (Почему я стал символистом… С. 480).

1007

В двухтомное издание «Записок чудака» (М.; Берлин: Геликон, 1922) Белый под впечатлением от встреч с А. А. Тургеневой вставил аналогичный пассаж: «<…> мы с Нэлли сидели в кафе, здесь, в грохочущем городе; а за плечами стояла Россия; пять лет моей жизни в России есть замкнутая в себе самой жизнь; то ж, что было до этого, — Христиания, Берген и Дорнах — не прошлое воплощение даже, а позапрошлое (переживаю я пятую жизнь в этой жизни); и все там — чудесно; события, необъяснимые никакими законами логики, непрерывно свершались над нами; теперь ни одного „события“ (все — понятно, все — трезво). Спрашивал Нэлли: — „Где — прошлое?“» (ЗЧ. С. 351). Здесь, как и в письме Бауэру, Белый называет города, связанные с важнейшими событиями его внутренней жизни: в них в 1913 г. они вместе с А. А. Тургеневой слушали важнейшие курсы лекций Штейнера («Пятое Евангелие» в Христиании, «Христос и духовные миры» в Лейпциге) и принимали судьбоносные решения (так, в Христиании Белый и А. А. Тургенева решили связать свои жизни с антропософией, по дороге из Христиании к Бергену их пригласили поселиться в Дорнахе, в Лейпциге Белый познакомился с Христианом Моргенштерном и пр. С этими городами также связаны самые яркие мистические озарения Белого («<…> с Христиании зазвучала для меня нота Христова Пришествия; Христов Импульс стал ведом; в Бергене у меня были удивительные, необъяснимые переживания, связанные с встречей со Христом», в Лейпциге в «бодрственном состоянии научился выходить из себя духовно, а не физиологически» и пережил «подлинное посвящение» (МБ. С. 140, 144).

1008

В немецком тексте: «Passivitäten» (прим. переводчика).

1009

Имеется в виду эпопея «Я» («Моя жизнь»), задуманная в 1915 г. в Дорнахе. Сохранился ее общий план:

«„Моя жизнь“

(3-ья часть трилогии „Восток или Запад“.)

Роман в семи частях.

Часть первая: „Котик Летаев“ (годы младенчества)

Часть вторая: „Коля Летаев“ (годы отрочества)

Часть третья: „Николай Летаев“ (годы юности)

Часть четвертая: „Леонид Ледяной“ (годы мужества)

Часть пятая: „Свет с востока“ (восток)

Часть шестая: „Сфинкс“ (запад)

Часть седьмая: „У преддверия Храма“ (восток или запад? Мировая

война)» (цит. по: Лавров А. В. Автограф романа Андрея Белого «Котик Летаев» // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1994 год. СПб.: Академический проект, 1998. С. 351). Начатая романом «Записки чудака» (в журнале «Записки мечтателей» 1919. № 1; 1921. № 2/3), эпопея продолжилась «Крещеным китайцем» («Преступление Николая Летаева») и «Котиком Летаевым». Этот замысел не был полностью реализован (см.: Лавров А. В. Автограф романа Андрея Белого «Котик Летаев». С. 351–352; Спивак М. Андрей Белый — мистик и советский писатель. С. 182–187).

1010

Намек на автобиографического героя-повествователя «Записок чудака».

1011

Белому несколько раз приходилось писать заявления в полицию и в министерство иностранных дел с просьбой о продлении визы (заручившись рекомендациями от издательств, газет, журналов и мотивируя необходимость остаться в Германии большой культурно-просветительской работой) — например, в сентябре 1922 г. и в мае 1923‐го (Malmstad J. Andrej Belyj at home and abroad (1917–1923): Materials for a biography // Europa Orientalis. 1989. Vol. 8. P. 478–479).

1012

Аналогичный каскад образов Белый использовал в «Записках чудака» при описании мистических и драматических переживаний, связанных с возвращением в 1916 г. из Швейцарии в Россию и расставанием с А. А. Тургеневой. Тем самым «зимнее странствие», приведшее его в Берлин, оказывается продолжением странствия, начавшегося с отъезда из Дорнаха. Ср.: «Казалося: путешествие протягивалось; есть разъятие почв, на которые я наступал; упадание мира в неизмеримости; и не Франция, Англия, Швеция пересекут мою орбиту, а Луна, Солнце, Марс повстречаются мне в обреченной на неудачу попытке перескочить пустоту, расстояние от земли до созвездия Пса, возвратиться в Россию… А Нэлли еще оставалась в том мире, который навеки, быть может, ушел от меня» (ЗЧ. С. 332); «<…> мой путь — неизмеримость: не Франция, Англия, Швеция пересекут мою орбиту, а чужие планеты — Юпитер, Луна и Венера — ударятся в „Я“, прежде чем упаду я на родину: на родную мне землю; а Нэлли еще оставалась в том мире, который навеки, быть может, ушел от меня…» (ЗЧ. С. 368); «Точно так же вот, в Бергене, разорвалась моя личность; одна половина упала с отчетливой быстротою экспресса в зеленую комнату прежней арбатской квартиры, откуда когда-то меня взяла Нэлли; другая же канула: за глубину поднебесного купола: —

— за Юпитер, Сатурн,

— за Вулкан,

— за созвездие Скорпиона. —

— Куда?

Восприятия все изменились во мне; закрывалося: шифр не читался; я видел пустые фантазии чьей-то судьбы, отрезавшей от Нэлли, —

— не знал, что —

— навеки!

Когда бы я знал, то вскричал бы, то выпрыгнул бы из окошка вагона <…>» (ЗЧ. С. 474).

1013

См. об Олафе Остезоне (Olaf Asteson; варианты перевода: Улаф, Улоф, Эстесон и др.) в лекции Р. Штейнера «Оккультные основы праздника Рождества» (Вена, 7 мая 1915): «Есть чудесная легенда, недавно найденная в Норвегии, легенда об Улофе Остезоне, который в Сочельник приходит в церковь и начинает спать. Он спит до 6 января, а проснувшись, рассказывает в имагинациях о том, что происходило в стране душ, в стране духов, как мы их называем. Он выражает это в образах,