Кто-то попросил Ферми поставить на корзине свою подпись. Он выполнил просьбу, потом расписались и все остальные.

Техники закрыли мониторы. Все начали разбредаться. Грег остался, наблюдая. Через некоторое время он остался в галерее один с Ферми и Силардом. Он смотрел, как два великих интеллектуала пожали друг другу руки. Силард был большой, круглолицый; Ферми – хрупкий; и на миг Грегу явилось нелепое воспоминание о Лореле и Харди.

Но тут он услышал, как Силард заговорил.

– Друг мой, – сказал он, – я думаю, этот день войдет в историю как черный день человечества.

«Что, черт возьми, он хочет этим сказать?» – подумал Грег.

V

Грег хотел, чтобы его родители приняли Джорджи.

Это будет нелегко. Вне сомнения, им будет неприятно услышать, что у них есть внук, которого от них прятали шесть лет. Они могут рассердиться. Кроме того, они и на Джеки могут смотреть свысока. Читать морали у них нет никакого права, ведь и у них есть незаконнорожденный ребенок – он сам. Но люди нелогичны.

Он не был уверен, будет ли иметь значение, что Джорджи черный. Родители Грега спокойно относились к расовым вопросам и никогда не говорили плохо о «ниггерах» или «жидах», как некоторые другие из их поколения. Но узнав, что в семье есть негр, они могли изменить отношение.

Он думал, что труднее всего будет с отцом, и поэтому решил поговорить сначала с матерью.

На Рождество он получил небольшой отпуск и поехал к ней в Буффало. У Марги была большая квартира в лучшем здании в городе. В основном она жила одна, но у нее была кухарка, две горничные и шофер. Еще у нее был сейф, полный драгоценностей, и гардероб размером с гараж на две машины. Но мужа у нее не было.

Лев был в городе, но, по обыкновению, в канун Рождества выходил в свет с Ольгой. Официально он все еще был женат на ней, хотя уже много лет не проводил ночи в ее доме. Насколько Грегу было известно, Ольга и Лев ненавидели друг друга, но по какой-то причине раз в год встречались.

В этот вечер Грег с матерью обедали вместе в ее квартире. Чтобы доставить ей удовольствие, Грег надел смокинг. «Люблю, когда мои мужчины хорошо одеты», – часто говорила она. На обед у них был рыбный суп, жареная курица и с детства любимый Грегом персиковый пирог.

– Мама, у меня есть для тебя новость, – волнуясь, сказал он, когда служанка налила кофе. Он боялся, что мама рассердится. Ему было страшно не за себя, а за Джорджи. Неужели, думал он, это и значит быть родителем – волноваться за кого-то больше, чем за себя?

– Хорошая новость? – спросила она.

В последние годы она набрала вес, но все еще была очень красива в свои сорок шесть лет. Если в ее темных волосах и пробивалась седина, то парикмахер тщательно ее закрашивал. Сегодня вечером на ней было простое черное платье и короткое алмазное ожерелье.

– Очень хорошая, но, наверное, несколько неожиданная, так что, пожалуйста, держи себя в руках.

Она приподняла черные брови, но ничего не сказала.

Он сунул руку в карман смокинга и достал фотографию. На ней был Джорджи на красном велосипеде, с лентой на руле. У заднего колеса была еще пара колесиков для устойчивости, чтобы не упасть. У ребенка было восторженное выражение лица. Рядом с ним, опустившись на одно колено, с гордым видом стоял Грег.

Он дал матери фотографию.

Она с минуту задумчиво изучала ее. Потом сказала:

– Я полагаю, ты подарил этому малышу велосипед на Рождество.

– Верно.

Она посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, у тебя есть ребенок?

– Его зовут Джорджи.

– Ты женат?

– Нет.

Она отбросила фотографию.

– О господи! – яростно сказала она. – Что вы за люди такие, Пешковы!

– Не понимаю, о чем ты говоришь! – в отчаянии воскликнул он.

– Еще один незаконный ребенок! Еще одна женщина будет его воспитывать одна!

Он понял, что в Джеки она видела себя в юности.

– Мама, мне было пятнадцать лет…

– Почему нельзя, чтобы все было по-человечески? – обрушилась она на него. – Ради всего святого, что плохого, если ребенок родится в законном браке?

Грег опустил голову.

– Ничего…

Ему было стыдно. До этого момента он сам себе казался пассивным участником этой драмы, даже жертвой. Все, что произошло, сделали с ним отец и Джеки. Но его мать смотрела на это по-другому, и сейчас он понимал, что она права. Он не задумывался, когда спал с Джеки; он не расспрашивал ее, когда она беззаботно сказала, что о контрацепции беспокоиться не надо; и он не стал перечить отцу, когда Джеки ушла. Он был очень молод, это так; но если он был достаточно взрослый, чтобы с ней спать, то он был достаточно взрослый, чтобы принять ответственность за последствия.

Мать все еще бушевала.

– Ты что, не помнишь, как ты сам говорил: «А где папа?», «А почему он не ночует с нами?», «А почему нам нельзя пойти с ним домой к Дейзи?». А потом, когда ты подрос, какие драки ты устраивал, когда мальчишки тебя дразнили! А как ты злился, когда тебя не приняли в этот чертов яхт-клуб!

– Конечно, я помню.

Рукой в перстнях она ударила по столу так, что задрожали хрустальные бокалы.

– Так как же ты мог обречь другого ребенка на такие же мучения?

– Я узнал о его существовании всего два месяца назад. Отец угрожал его матери.

– Кто она?

– Ее зовут Джеки Джейкс. Она официантка.

Он достал другую фотокарточку.

– Симпатичная негритяночка, – со вздохом сказала мать. Она успокаивалась.

– Она надеялась стать актрисой, но, наверное, рассталась с этой мечтой, когда родился Джорджи.

– Да уж, ребенок погубит карьеру вернее, чем гонорея, – кивнула Марга.

Грег отметил: мать подтвердила, что актрисе для того, чтобы добиваться успеха, надо спать с нужными людьми. Ей-то откуда об этом знать? Хотя она же была певицей в ночном клубе, когда встретилась с его отцом…

По этой дорожке он идти не хотел.

– А ей ты что подарил на Рождество? – спросила мать.

– Медицинскую страховку.

– Хороший выбор. Лучше, чем плюшевого мишку.

Грег услышал шаги в прихожей. Отец вернулся. Грег торопливо сказал:

– Мама, ты встретишься с Джеки? Будешь относиться к Джорджи как к внуку?

Она прикрыла рот рукой.

– О боже, я – бабушка… – Она не знала, ужасает ее это или радует.

Грег наклонился к ней.

– Я так не хочу, чтобы отец его отверг… Ну пожалуйста!