Она и эгоистка? Да Сотерия рассмеялась бы ей прямо в лицо, если бы не волновалась так об Ашероне.

— Тогда отведи меня к нему.

Артемида перенесла ее из класса в то место, которое было очень похоже на древнегреческий храм. Комната была окружена колоннами, а вверху была потрясающая сцена охоты, выгравированная из золота. Это было так изысканно.

— Где я?

— На Олимпе.

Артемида провела ее в ванную комнату, в которой стояла древнестилизованная купальня. Она не останавливалась, пока не дошла до двери в другом конце комнаты. Когда богиня подняла руку, дверь посветлела и стала прозрачной.

Тори охнула, увидев Ашерона голого на полу. Его темные волосы спутались, а дыхание было прерывистым и тяжелым. Его кожа снова переливалась голубым, а из головы торчали два рога. Его рельефные мышцы сильно выделялись на фоне голубой кожи. Его руки заканчивались длинными черными ногтями, и когда он заметил, что они смотрят на него, то обнажил свои острые клыки в их сторону.

Поднявшись, Ашерон держался одной рукой за живот, как будто он у него болел. Он сделал один шаг и снова повалился на пол в очевидной боли. Эш зарычал от отчаяния и невыносимой агонии.

— Он такой отвратительный в своей божественной форме, не так ли? — Тори зыркнула на богиню с возмущенным взглядом.

— Он просто не может быть отвратительным. Никогда. Что с ним такое?

— Ему нужно поесть. Вот что с ним происходит каждый раз, когда он делает слишком большие перерывы между кормлениями.

— Так почему ты не покормишь его? — Медленная злая улыбка появилась на губах Артемиды.

— Милая, а как ты думаешь для чего ты мне понадобилась? — Она потянулась и открыла дверь.

И в следующее мгновение, она пихнула Тори внутрь комнаты и закрыла дверь, заперев ее вместе с Ашероном.

— Приятного аппетита.

Тори развернулась к двери и попыталась открыть ее. Но все было бесполезно. С этой стороны не было ни задвижки, ни ключа. Она могла видеть лишь торжествующее лицо Артемиды. О, если бы ей представились хотя бы три минуты наедине с ней… Это была бы смертельная схватка, стоящая того, чтобы ее увидели. Не имея другого выбора, Тори медленно подошла к Ашерону.

Осторожно.

Мог ли он вообще понять, что это была она? По тому, как он вел себя, она была уверена, что он ничего не осознает.

— Малыш?

Он посмотрел на нее с кроваво-красными глазами, в которой не было ни капли понимания. Они были яростными и холодными. Это были глаза хищника.

Со скоростью, не подвластной ее невооруженному глазу, Эш вскочил с пола. Он схватил Тори за горло, бросил ее вниз на землю и глубоко впился своими клыками в ее шею.

У Эша зашумело в голове и заболели плечи, когда он наконец утолил хоть немного тот голод, который разрывал его все эти дни. Кровь была такой прекрасной. Такой теплой и вкусной. Он лизал и сосал ее, напившись столько, пока не стал совсем нормальным.

Но когда Ашерон снова пришел в себя, то в нем возросла злоба на то, что эта богиня позволила ему быть так долго без питания. Даже когда Эш не мог говорить, он прекрасно помнил, что она стояла за дверью и наблюдала за ним.

— Ты поешь лишь тогда, когда все исправишь…

Она знала прекрасно, что эти слова творят с ним, а Эш так устал от ее такого отношения.

— Артемида, ты… — Его прервался на полуслове, когда оторвался от ее горла и понял, что держит в руках совсем не Артемиду.

Это была Тори, которая была очень бледна от потери крови. Ужас заполонил его. Вся ее шея была жестоко разодрана зубами Эша. Ее карие глаза были полузакрыты, и она отчаянно пыталась дышать.

Нет!

Его душа кричала в ужасе. Как же он мог так ранить ее? Как он мог зайти так далеко, что даже не понял, что кусает Тори?

Потому что Артемида держала его без еды слишком долго. А затем она бросила к нему смертного, прекрасно зная, что человек не переживет его кормления.

— О, боги. — Выдохнул он, задыхаясь. — Оставайся со мной, малышка. Я тебе помогу.

Она закашлялась, когда потянулась, чтобы коснуться его губ, покрытых ее кровью после кормления. Ашерон увидел страх в ее глазах и боль, которую он сам ей и причинил. Чувство вины было невыносимым.

— Сотерия? — Прошептал он ее имя, словно молитву. — Акрибос?

Она в последний раз вздохнула прежде, чем ее глаза остекленели, а рука безвольно упала на пол ладонью вверх.

Непередаваемая скорбь оглушила его, когда он понял, что только что убил ее. Запрокинув голову назад, Эш заревел от тяжести вины и боли, которая напала на него.

Он никогда не причинил бы ей вреда! Никогда!

А потом Ашерон увидел Артемиду в дверях, которая прислонилась к косяку в безопасности с другой стороны. От увиденного удовлетворения в ее глазах, ему захотелось выдавить их.

Он аккуратно положил Тори прежде, чем двинулся к двери с намерением добраться до суки, которая все отняла у него. Снова.

— За что? — Заорал Эш.

Она прищурилась от безжалостной ярости.

— Ты знаешь за что.

А затем дверь затемнилась, и Ашерон остался наедине с телом единственной женщины, которую любил по-настоящему. Женщину, которую он только что убил. И в этой комнате, где его силы были сведены на нет, Эш даже не мог исцелить или вернуть ее к жизни. Тори была мертва и именно он убил ее. Запрокинув голову назад, он заорал от нестерпимой боли.

Тори брела через густой угнетающий туман. Она чувствовала себя потерянной и не ориентировавшейся в пространстве. Последнее, что отпечаталось в ее памяти, было лицо Эша. Она видела выражение ужаса и страха на его прекрасном лице, а у самой в это время шея пульсировала от боли. А теперь боли не было совсем. Не было вообще ничего. Ни света, ни звуков, ни запахов. Отсутствие всего было таким пугающим.

— Эш? — Позвала Тори, пытаясь нащупать хоть какую-нибудь опору.

— Его здесь нет, девочка. — Она развернулась на добрый голос с сильным акцентом у себя за спиной и обнаружила там Аполлими, которая стояла в темноте.

— Что вы здесь делаете? — Аполлими протянула ей руку.

— Я украла твою душу в тот момент, как ты умерла и привела ее в Калосис. Но я не могу сохранить ее до тех пор, пока ты мне сама этого мне не позволишь. Я бы не позволила, будь я на твоем месте. Души очень ценны, чтобы ими расшвыриваться просто так, а твоя в особенности имеет для меня огромную ценность.

— Я не понимаю.

Тори вложила свою руку в руку Аполлими, и когда их кожа соприкоснулась, Сотерия обрела полную ясность обо всем, что богиня знала о ней и об Ашероне — более того она смогла увидеть воспоминания Эша и даже его смерть. Как Артемида отвернулась и бросила его, пока он пытался достучаться до нее и просил о помощи.