— А в Тересу вселился бес?

— Да, в буквальном смысле слова. Она убежала из дому. Муж отказался от нее; те, кто раньше общался с ней, исключили ее из своего круга. На протяжении двух лет она разные периоды времени жила с двумя сотнями мужчин; количество тех, с кем она вступала в половую связь, было в десять раз больше. Она превратилась в нимфоманку, ей хотелось испытать все. Начинала она бесплатно, однако впоследствии иногда принимала деньги. Она ни разу не встретила того, кто мог бы долго выдержать ее. Подруг у нее не было. В первые же полгода у нее появилось множество знакомых в преступном мире. Она начала пить. Полиция нравов знала ее, однако по-серьезному она еще не попадалась. Они собирались посадить ее за бродяжничество, но не успели — ее убили. — Мартин Бек показал на кипу документов. — Здесь есть множество протоколов допросов мужчин, которые знали ее. Они говорили, что она была назойливой и удовлетворить ее было невозможно. Большинство из них уже при первой встрече охватывал страх, особенно если они были женатыми и это приключение было для них случайным. Она знала множество темных типов, полубандитов, воришек, угонщиков автомобилей, валютчиков и так далее. Да ты ведь и сам помнишь, какие субъекты встречались в те времена.

— А что стало с ее мужем?

— Он справедливо считал, что она скомпрометировала его, сменил фамилию, принял шведское гражданство. Познакомился с хорошо воспитанной девушкой из Стоксунда и женился на ней. У них двое детей, и они счастливо живут в собственном доме на острове Лидингё. Алиби у него неуязвимое. Как флотилия капитана Касселя.

— Как что?

— Ну, насчет флотилии ты не знаешь, — заметил Мартин Бек. — Загляни в эту папку, и поймешь, откуда Стенстрём почерпнул некоторые из своих идей.

Кольберг заглянул в папку.

— Ух ты, вот это женщина! — сказал он. — Я такой еще не видел. Кто делал эти фотографии?

— Один тип, увлекавшийся фотоделом. У него тоже оказалось прекрасное алиби и не было автомобиля марки «рено». Однако в отличие от Стенстрёма он свои фотографии продавал и неплохо на них зарабатывал. Не забывай, что порнография у нас тогда еще не была поставлена так широко, как сейчас.

Они немного помолчали. Потом Кольберг сказал:

— И какая же существует связь между всем этим и тем, что спустя шестнадцать лет Стенстрёма и еще восемь человек застрелили в автобусе?

— Никакой, — ответил Мартин Бек. — Нам снова придется вернуться к версии об убийце-психопате, жаждущем сенсации.

— А почему он не сказал… — начал Кольберг и осекся.

— Это можно легко объяснить, — начал Мартин Бек. — Стенстрём просмотрел нераскрытые дела. И поскольку он жаждал славы, был самолюбив и немного наивен, то выбрал самый безнадежный случай. Он считал, что если раскроет убийство Тересы, то успех не будет иметь себе равных. Нам он ничего не сказал, догадываясь, что кое-кто станет подшучивать над ним. Когда он сообщил Хаммару, что не хочет заниматься слишком старыми делами, то уже тогда, наверное, выбрал себе это дело. Когда убили Тересу Камарайо, Стенстрёму было двенадцать лет и газет он наверняка не читал. Поэтому и решил, что сможет разобраться в этом деле без всякого пристрастия. Он изучил все эти документы.

— И что же он обнаружил?

— Ничего. Потому что ничего нельзя было обнаружить. Здесь нет ни единой зацепки.

— Откуда ты знаешь?

— Я сам делал то же самое одиннадцать лет назад. И ничего не нашел. Разница лишь в том, что у меня не было Осы Турелль и психофизиологических экспериментов. Когда ты рассказал мне о том, что он проделывал с ней, я сразу понял, каким делом он занимался. Я лишь упустил тот факт, что ты не знаешь о Тересе Камарайо столько, сколько знаю я. Мне, в общем-то, следовало догадаться об этом еще тогда, когда мы нашли в его столе тот конверт с фотографиями.

— Так, значит, это были своего рода опыты?

— Да. Единственное, что оставалось сделать, — найти женщину, чем-то похожую на Тересу, и наблюдать за ее реакцией. В этом имеется определенный смысл, особенно если женщина, обладающая нужными качествами, живет в твоем собственном доме. В противном случае оставалось лишь обратиться к ясновидцу. Одна светлая голова однажды уже додумалась до этого. Здесь написано об этом.

— Однако все это не объясняет того, зачем Стенстрём находился в автобусе.

— Нет. Совершенно не объясняет.

— Я все же проверю кое-что, — сказал Кольберг.

— Проверь, — согласился Мартин Бек.

Кольберг разыскал Энрике Камарайо, которого теперь звали Хендрик Каам. Это был тучный мужчина средних лет. Вздыхая и бросая взгляды в сторону своей жены из высшего общества и тринадцатилетнего сына в бархатном пиджаке и с прической а-ля «Битлз», он сказал:

— Неужели меня никогда не оставят в покое? Летом ко мне уже приходил молодой детектив…

Кольберг проверил алиби директора Каама на вечер тринадцатого ноября. Оно было безупречным.

Он также разыскал мужчину, который восемнадцать лет назад делал фотографии Тересы. Это был спившийся, беззубый старый вор, который сидел в камере для рецидивистов на Лонгхольмене. Старик надулся от важности и сказал:

— Тереса? Помню ли я ее? Соски грудей у нее были, как металлические колпачки на бутылках с водкой. Да, сюда два месяца назад уже приходил какой-то вынюхиватель…

Кольберг внимательно перечитал все протоколы, не пропустив ни единого слова. На это ему понадобилась ровно неделя. Восемнадцатого декабря 1967 года, в четверг вечером, он дочитал последнюю страницу. Потом посмотрел на свою жену, которая заснула два часа назад. Она лежала на животе, уткнувшись головой в подушку и подтянув под себя правую ногу; одеяло сбилось до самой талии. Он услышал скрип дивана в гостиной: это встала Оса Турелль, она на цыпочках вышла на кухню и выпила воды. Ей все еще плохо спалось.

«В протоколах нет никакого просвета, — подумал Кольберг. — Никакой зацепки. Однако завтра я все же составлю список тех, кого допрашивали и кто, как было установлено следствием, вступал в сношение с Тересой Камарайо. Потом проверим, кто из них еще жив и чем занимается».

Прошел месяц с того момента, как прозвучали шестьдесят семь выстрелов в автобусе на Норра Сташунсгатан, а убийца девяти человек по-прежнему находился на свободе.

Нетерпение выказывали не только Главное управление полиции, пресса и присылающая письма общественность. Еще одной категории очень хотелось, чтобы полиция как можно быстрее схватила виновного. Категорию эту составляли люди, относившиеся к преступному миру.

Большая часть преступников в последние месяцы вынуждена была бездействовать. Пока полиция работала в усиленном режиме несения службы, им приходилось тяжело. Поэтому в Стокгольме не было ни одного вора, мошенника, грабителя, скупщика краденого, торговца из-под полы и сутенера, который не желал бы поимки убийцы, чтобы после этого полиция снова занялась бы разгоном демонстраций против войны во Вьетнаме и штрафами за неправильную парковку, а они могли бы приступить к своей обычной деятельности.