некоторых других обстоятельствах постепенно исчезали различия между общественным и приватным культом: общественный культ указывал дату и включал официальные ритуалы, сопровождавшиеся — в более свободной форме — церемониями у всех очагов, на всех могилах. Продолжением Фералий были Харистии, или cara cognatio, 22-го февраля, в которых принимали участие только «когнаты» (кровные родственники) и свояки (Val. Max. 2, 1, 8). В этом случае народные культы (Fest. c. 357 L2) были на Форнакалиях, Парилиях, Терминалиях, на Компиталиях, на праздниках виноградных лоз и вина. Общественные ритуалы дробились на многочисленные действия, в соответствии с расслоением общества, доходя до самой маленькой единицы — дома.

Участие слуг и рабов в проведении религиозных ритуалов в домашних условиях, хотя и умеренное, было принято явно с давних пор. К ним имел отношение не только Гений хозяина дома, который давал им возможность и обязанность проявить свою любовь, но также управитель и ключница виллы Катона получают от господина свою маленькую долю участия в культе: на перекрестке и в очаге для первого (5), а для второй — обслуживание очага и украшение очага венками в календы, иды и ноны, а также во время праздничных дней (143). Более примечательна их роль в двух важных случаях: во время Матроналий 1-го марта и Сатурналий 17-го декабря. Матроналии — это день матерей семейства. Они поднимались на Эсквилинский холм, к храму Юноны Луцины, у которой это был день рождения, dies natalis. В это время их мужья молились дома о сохранении брака (Schol. Hor. Carm. 3, 8), а также дарили им многочисленные подарки и карманные деньги. Женщины же подавали своими руками угощение для рабов (Macr. 1, 12, 7), причем это были рабы-мужчины, — уточняет Иоанн Лид (Mens. 3, 22). Во время Сатурналий господа, domini, сами оказывали почести рабам (Macr., Lyd. ibid.). При этом рабам подавали культовые обеды раньше, чем их хозяевам, которые должны были ждать, пока их обслужат во вторую очередь, если они не хотели разделить по-братски то, что давали в первую очередь рабам — рабы вместе с хозяевами (Justin. 43, 1).

Домашняя религия — так же, как все приватные религии — придавала не менее важное значение божественным знакам, чем государственная религия. Как говорит Цицерон: «Ничто хоть сколько-нибудь важное, даже у частного лица, не делалось встарь без ауспиций, nisi auspicato» (Diu. 1, 28). И если Катон (Agr. 5) рекомендует управителю виллы не советоваться ни с какими толкователями, то он явно хочет отстранить дорого берущих за свои услуги шарлатанов, и это их он осуждает, а отнюдь не сам принцип священных сведений. Представляется вполне достоверным существование частных специалистов, которые называли себя авгурами. Об этом свидетельствует и текст Катона, и то, что членов государственной коллегии часто называют государственными авгурами (Варрон, L. L. 5, 33; Fest. c. 352, ср. 144 L2). Впрочем, мы ничего не знаем об их технических приемах. По крайней мере, изучение ауспиций требовало того же основного условия, какое соблюдалось и в отношении магистратов, и в отношении жрецов: это тишина. Кроме того, принимались те же ограничения (quod ego non sensi nullum mihi uitium facit[729]). Весьма ценный фрагмент текста Катона, сохранившийся благодаря Фесту (c. 342 L2), напрямик вводит нас в близкое окружение главы семейства:

«Когда мы изучаем ауспиции дома…, то если раб или рабыня пукнет под одеждой, а я не замечу этого, мои действия не потеряют от этого своей силы. Точно так же, если с каким-либо рабом или с какой-то рабыней случится во сне то, что в нормальных условиях препятствует комициям, это также ни в коей мере не нанесет ущерба моим действиям.».

Из другого комментария Феста (с. 438 L2), к сожалению, поврежденного, можно извлечь кое-что, характеризующее ритуал:

«Silentio surgere, — говорит Веррий Флакк, — это выражение, которое часто употребляется, когда речь идет о человеке, который после полуночи молча встал с постели, чтобы заняться ауспициями, и который, отодвинувшись от постели, устроился на массивном сидении (in solido) и — прежде чем вернуться на постель — проследил за тем, чтобы ничего не опрокинуть в течение этого времени. Ибо тишина — это отсутствие в аупиции чего-либо, способного нанести ущерб их действенности».

Молния также содержала некие указания для частных лиц, но это, по-видимому, относилось к этрусской науке, хотя и несколько обесцененной (Plin. N. H. 2, 138). Что касается гаруспиков, то (как мы видели) они нашли в Риме достаточно возможностей для деятельности, и это побудило их не возвращаться в свою страну. Задолго до того, как Ювенал (6, 396) изобразил забавного гаруспика, страдающего варикозным расширением вен из-за того, что так долго стоял, отвечая на вопросы тех, кто пришел к нему за советом, Плавт (Cure. 483–484) показал другого гаруспика, который предлагал свои услуги на улицах Вела-бра — так же, как пекарь и мясник. Такие приемы, по-видимому, способствовали постепенной транспозиции общественного в приватное. Можно составить себе представление об этом на примере одного из комментариев Феста (с. 389 L2), где речь идет о внутренностях:

«Religia exta: так называют внутренности жертвенных животных, которые предвещают сильным мира сего неожиданные почести; частным лицам и людям скромного положения — наследства; сыновьям семейства — статус главы семьи».

Знамения, замеченные частными лицами, не всегда принимались во внимание общественной властью, и потому не во всех случаях с ними обходились должным образом. Те, которые не удостоились этой чести, оставались делом тех граждан, которые их наблюдали, и это требовало умилостивления частных знамений. Тит Ливий, говоря о нескольких функциях великого понтифика, упоминает о том, что тот должен был давать советы — причем явно частным лицам (priuati) — насчет похоронных ритуалов, а также о способах умиротворения умерших. Кроме того, он должен был помочь принять решение относительно того «какие знамения — молнии либо другие явления — следует учесть и предотвратить» (1, 20, 7).

Если добавить «халдеев», составителей гороскопов, толкователей снов, а также разнообразных прорицателей, которые в течение последних веков нахлынули в поисках удачи в столицу всего мира, то можно представить себе, какая форма религии возникла и все больше проявляла тенденцию к тому, чтобы заменить, заслонить древние обычаи, весьма разумные по сравнению с нею. В