об их происхождении и в каком бы виде их ни представляли — они наверняка подверглись греческому влиянию к тому времени, когда вторая Пуническая война ввела их в употребление. В 213 г. к ним добавились Марциевы песни, изъятые государством из широкого использования и ограниченные только потребностями государства. Книги сгорели при Сулле вместе с Капитолием, а затем были восстановлены или воссозданы комиссиями, которые посылались повсюду, где существовали Сивиллы (и, в частности, в Этрурию). При Августе из Сивиллиных книг были удалены нежелательные места, и они были переданы от Юпитера Аполлону и переместились с Капитолия на Палатин. Они снова подверглись пересмотру при Тиберии, а в начале V в. н. э. их сжег Стилихон: тогда исчезла коллегия, которая пользовалась уважением императоров.

В принципе, требовались ответы только на два вопроса: 1. В чем заключается умилостивление? и 2. Каким богам должны быть адресованы соответствующие ритуалы — жертвоприношения, молитвы и т. д. Но эти вопросы могли завести весьма далеко — и, прежде всего, вывести за пределы Города и его летописей. Невозможно переоценить роль, которую эта коллегия сыграла в обогащении религии Рима. Во всяком случае, именно через нее в 293 г. в Рим вошли официально греческие боги и ритуалы, а также важную роль сыграла в 204 г. Мать богов, которая принесла с собой богов Востока. Децемвиры поставили в один ряд с религией фантазию и искусство, если и не включили все это в древнюю религию. Во время второй Пунической войны они конкурируют с понтификами в их сфере, отдают приказы о проведении церемоний в честь национальных богов. Однако, как нам представляется, конфликта между двумя великими коллегиями никогда не было, как не было конфликта между децемвирами и государством. Будучи патрициями или плебеями, свою религиозную деятельность (в частности, в призывах к Венере Эрицине и Великой Матери) они согласовывали с официальной политикой и дипломатией, для которых они были ценными помощниками: компетенция понтификов всегда была ограничена пределами Италии, а для Десяти Мужей был открыт весь мир, в котором существовали всевозможные культы, и они этим весьма мудро пользовались.

Историческая судьба гаруспиков совсем другая. Они специализируются на изучении внутренностей, весьма сложном и мудреном, сильно отличающемся от осмотра, которое совершали приносящие жертву уже после того, как животное было убито. Они только проверяли нормальность внутренностей, а затем объявляли жертвоприношение при благоприятных предзнаменованиях или его противоположность. Гаруспики находили во внутренностях множество сведений, касавшихся формы, места, времени и обстоятельств знамения, о котором их спрашивали, и обещали высказать свое мнение подробно[717]. Это было полностью этрусское учение. Возможно, этрусским можно считать и наименование в его первой части, где оно параллельно слову au(i)-spex. Специалисты по изучению внутренностей, несомненно, появились в Риме в период гегемонии «Тарквиниев». Они никогда не утрачивали тот престиж, которым пользовались точные «псевдо-науки», но они подпали под подозрение в период долгого противоборства Римской республики с этрусскими городами: не было отмечено ни единой консультации в течение V в.; и во время войны с Вейями они, как и полагается, активно служат своей стране, которая была врагом Рима.

Позднее, Рим редко пользовался их услугами. Это произошло только три раза, как говорится в летописях, до второй Пунической войны. Один из этих случаев — к сожалению, дата неизвестна — мог послужить причиной недовольства.

Как рассказывает Авл Геллий (4, 5), основываясь на Анналах понтификов, статую Горация Коклеса, возведенную на Комиции, поразила молния. Вызвали гаруспиков из Этрурии, но они, неприязненно и враждебно настроенные к римскому народу, посоветовали провести умилостивление, противоположным образом по отношению к тому, что было необходимо: они велели перенести статую на менее возвышенное место, расположенное так, что окружающие дома перехватывали все солнечные лучи. Вскоре их изобличили, и они признались во всем и были казнены. Затем, когда были обнаружены истинные правила (мы не знаем, кем), статую поставили выше Комиция, на площади Вулкана. Однако в самой Этрурии, по-видимому, произошли быстрые и глубокие изменения в умонастроении людей, поскольку Ганнибал не смог через нее пройти, и стать лагерем вместе с галлами, не вызвав восстания. Поэтому, начиная с этого времени, стали часто совещаться с ними. Они конкурировали с Сивиллиными книгами, и эта тенденция все больше усиливалась. Государство неоднократно вызывало гаруспиков из Этрурии, оплачивая их услуги. Многие из гаруспиков остались в Риме, зарабатывая на жизнь своим ремеслом. Они объясняли частным лицам (priuati) те знамения, которые они видели, и осматривали внутренности жертв, сочетая искусство изучения внутренностей с искусством изучения неба, как это было описано в этрусской Книге о молниях. Одним словом, они стали настоящими «прорицателями».

Будучи иноземцами, но находясь на службе исключительно у римлян, — у государства и у частных лиц, — они развили свою науку, приспособив ее к гражданским, политическим и религиозным проблемам, которые в ней не были предусмотрены. Так образовалась наука гаруспиков, этрусско-римская по своей сути, но ее стали называть этрусской. Не следует относить все ее ответы и правила к древней науке, как это часто делают, поскольку сохранялись и продолжали существовать только основы — методы, принципы, образцы, — а детали могли обновляться. С другой стороны, поскольку гаруспики свободно и бесконтрольно торговали своими знаниями, можно ли было рассчитывать на их «профессиональную совесть»? Римляне понимали, что риск неизбежен: гаруспик мог в своих личных интересах солгать, либо что-то утаить. Поэтому, хотя их использовали, им все же не доверяли. Сенат вызывал по-отдельности многих гаруспиков, контролируя одних через других, вознаграждая премиями самых лучших. Приведенный выше отрывок из Юлия Обсеквента содержит хороший пример такого оправданного недоверия. Одна из глав «Жизни Суллы» Плутарха дает яркую и подробную картину этих совещаний, на которых — даже будучи искренними — эти ученые люди, гаруспики, превратившиеся в прорицателей, не забывали о своей выгоде и о «рекламе». Когда Марий собирается захватить власть, этому «роковому восстанию» предшествует целый ряд знамений: загораются знамена, и погасить пламя оказывает очень трудно; три вороны приносят в город своих птенцов, пожирают их на глазах толпы и уносят останки обратно в гнезда; мыши грызут золото в одном храме, и одна из них, попав в ловушку, рожает пять детенышей, из которых съедает троих. Но, прежде всего, в безоблачном небе раздается звонкий и мрачный звук трубы.

Плутарх рассказывает (Syll. 7, 7-11):

«Этрусские толкователи объявили, что чудо это предвещает смену поколений и преображение всего сущего. Существует, говорили они, восемь человеческих поколений, различающихся между собой нравами и