Теперь, каждое утро открывая глаза, я постоянно задаю себе одни и те же вопросы: «Что было верно в твоей жизни, Сирил Девериус? Что — ошибкой? И дай тебе кто-нибудь возможность изменить хоть часть этих ошибок — чтобы ты тогда сделал?» Изо дня в день я прокручиваю их в голове лишь с одной-единственной целью: услышать ответ, что всё в порядке, и жалеть мне просто-напросто не о чём. Но чем больше времени проходит, тем сильнее я убеждаюсь, что получить его для меня просто-напросто невозможно. И всё оттого, что душа до краёв переполнена сожалениями, природу которых я и сам не в силах до конца осознать.

В тот солнечный зимний день я сидел в библиотеке, монотонно листая какую-то книжку с картинками и абсолютно не вчитываясь в содержание текста, — мне и своих мыслей хватало, чтобы почувствовать, как крыша неспеша начинает двигаться с места. По правде говоря, я просто коротал время в ожидании вечера и возможности прогуляться с Адой по зимнему саду. Мне хотелось хоть как-то отвлечься от глупых мыслей на тему того, каких последствий стоит ожидать от своих поступков и, что самое главное, как скоро они о себе мне напомнят.

Вдруг увидел, что одна маленькая птичка опустилась на подоконник слегка приоткрытого окна библиотечного зала. Какуже говорил: это было более чем странно, и, разумеется, просто не могло меня не заинтересовать. Отломав несколько кусочков творожного кекса, который сам до этого и смаковал, я направился прямиком к птичке в ожидании того, что вот-вот — и, испугавшись, она выпорхнет на свежий воздух — не удивлюсь, если в направлении комнаты Ады. Однако этого так и не произошло: сначала она просто рассматривала меня с детским любопытством, ну, а затем, когда я протянул ей крошки от кекса, с благодарностью опустилась на грубую ладонь и приступила к долгожданной трапезе.

Глупо, конечно, но я был рад, — на секунду даже подумал, что определённо стал к Аде чуть ближе (пусть всего лишь на миллиметр или два). И вновь подтверждение: потихоньку, но я абсолютно точно меняюсь, ведь тот, кто лишь год назад презирал людей и ничем не отделял от тошнотворных червей у себя в голове, сейчас считает, что не так уж и плохо походить на них в некоторых вопросах. Ада — та, кто научила меня этой истине. В тоже время она ещё и та, по вине которой я вынужден мучаться в сомнениях изо дня в день.

Стоило мне лишь подумать о девушке, и я тотчас увидел бардовый капюшон её зимней накидки под окном библиотеки, где сейчас сам же и находился. Тропинкой, ведущей к дворцовому саду, она шла медленно и осторожно, видимо, чтобы не упасть на лёгкой утренней гололедице. И всё-таки люди слишком слабые — ни в какое сравнение не поставишь с эксилями… В тоже время они без труда возмещают свой физический недостаток чем-то иным, скрытым глубоко в сердце и даже для нас порою непостижимым.

Синичка закончила трапезу, ну, а поняв, что добавки сегодня уже не предвидится, повернулась ко мне хвостиком и, цвинькув что-то напоследок (хочется верить, что слова благодарности), полетела прямиком к кабинету Ады, где, уверен, уже давно привыкла получать столь желанное лакомство. Я же, как-то даже не подумав захватить с собой зимнюю одежду, залез на подоконник и, раскрыв окно настежь, прыгнул прямиком в объятия холодного воздуха. За пару метров до земли материализовал позади два чёрных крыла и плавно опустился на твёрдую почву. Фигура в бардовой накидке, находящаяся от меня на расстоянии двадцати людских шагов и одного взмаха эксильских крыльев, ничего не заметила и продолжила свой путь, как ни в чём не бывало. Ну, а я также непринуждённо последовал за ней, изо всех сил стараясь передвигаться тихо, бесшумно.

По правде говоря, спустя всего пару минут, я уже был готов подлететь к Аде и, радостно крикнув «бу!», закружить её в танце, как вдруг подметил, что рост у девушки, за которой следую, для Ады слишком маленький, а телосложение слишком тощее. В тоже время от неё явно несло человеком. Поскольку, на данный момент, в замке можно было встретить лишь двоих представителей людской расы, вывод напрашивался сам собой: погрузившись излишне глубоко в свои мысли, я последовал за Венди, а не за Адой. Да и то, что она надела накидку госпожи, тоже сыграло определённую роль.

Вот только даже после сего открытия, я не развернулся и не отправился обратно в библиотеку. Что-то неустанно тянуло меня вперёд.

Девочка (и я следом) направилась в самые глубокие дебри дворцового сада, что в летнее время больше напоминал разросшийся лес, чем аккуратно высаженные посадки. Казалось, она точно знает, куда и зачем идёт — всё остальное её просто не волновало. Вдруг я поймал себя на мысли, что мне действительно интересно узнать, какого чёрта она здесь делает, и, более того, вовсе не потому, что Венди — человек, и я её в чём-то подозреваю: мне просто-напросто любопытно. Ни больше, ни меньше.

Спустя семь минут малышка, наконец, достигла своей цели, которой, в итоге, оказался небольшой, понятное дело — безлистый, кустарник, почти у самой окраины дворцового сада. Дабы не испугать десятилетнюю девчонку, я спрятался в тени одного широкого дерева, пока она, наконец, откинула капюшон и опустилась на голую, покрытую тоненьким слоем инея, землю. Из-за размашистой накидки я не мог разглядеть всего, что там происходит, однако, этого, в принципе, и не было нужно: чёткую картинку мне уже давно обрисовало идеальное эксильское обаяние. Копчёная колбаса, запах которой я почувствовал, только опустившись на землю… Слегка несвежее дыхание… Рыбная отрыжка… И ещё мех… Девочка шла сюда, чтобы накормить бродячего кота и, похоже, делала это далеко не впервые.

Посчитав, что уже увидел достаточно, я был готов возвратиться обратно, однако, лишь одна сухая ветка, громко треснувшая под ботинком, разрушила все мои планы: перепуганная Венди вскочила на ноги и стала оглядываться по сторонам с широко раскрытыми от ужаса глазами.

— К-к-кто здесь? — храбро, пусть и слегка заикаясь, поинтересовалась малышка.

— Всё в порядке, не волнуйся. Это лишь я, — не желая пугать её ещё больше, я всё-таки вышел на свет.

— А? Ваше величество?!

Моё появление повергло Венди в настоящий шок, и прошло, наверное, секунд тридцать прежде, чем она вспомнила, что не мешало бы и поклониться. Потянувшись к земле, девочка образовала практически прямой угол, ну, а на то, чтобы выпрямиться, решилась лишь, когда я уже в третий раз заверил её, что всё в