зону двенадцать. Зная, что именно так всё и будет, к этому времени я уже давно подготовила версию «правды», соответствующую ситуации. Его величеству я, в принципе, поведала тоже самое, что и Зибилле, по необходимости лишь сократив или расширив свой рассказ в некоторых местах. Кажется, я говорила о том, что меня волнуют дополнительные Жатвы в зоне, подконтрольной Анжам, их неподчинение эксильским законам и накалённые отношения, возникшие между двумя родами после моей над Пандорой победой.

Первое время Сирил сильно хмурился, выслушивая мои объяснения, наверняка относясь к ним весьма скептически — однако, его лицо тотчас посветлело, когда я сообщила главное: Анжи согласились вступить в совет, решив тем самым смирить гордыню и подчиниться королевским законам. Конечно, после такой новости Сирил тотчас сменил гнев на милость, однако в правдивости моего заявления продолжал сомневаться ещё довольно долгое время — аж до того момента, пока не получил официальное подтверждение от самих Анжей. К тому же, не знаю почему, но его величество никогда не спрашивал меня, как именно я смогла достигнуть подобного результата всего за два дня, и десятки заранее выдуманных объяснений мне пришлось похоронить, так и не вытащив из своего шкафа.

Больше всего я волновалась за Венди и, в итоге, даже пришла к выводу, что, пожалуй, мне и вовсе не стоило брать её тогда с собой. Начиная с нашего возвращения, девочка всегда ходила мрачная и всем недовольная, ну, а когда я пыталась завязать с ней разговор — только и делала, что огрызалась. Порою мне даже казалось, будто малышка стала абсолютно другим человеком… Нет, скорее она просто вернулась к той Венди, которую я повстречала на рабских торгах в Аксилле — способной лишь ненавидеть и ничего не знающей о таких понятиях, как «любовь» и «доверие».

Ну, а по возвращению Сирила в королевский замок ситуация только ухудшилась: Венди забросила уборку в комнате и другие обязанности личной прислуги, где-то пропадала целыми днями, а в наши общие апартаменты возвращалась, когда я уже крепко спала. По правде сказать, за прошедшую после прилёта Сирила неделю мы с малышкой и десятком фраз сомневаюсь, что перебросились. Конечно, спроси я совета в этом вопросе у Вика или Аки, они наверняка сказали бы мне одно и тоже: «Просто поговори с ней». Однако я не могла… Всё оттого, что отлично знала, почему Венди ведет себя столь необычно: причина её поступков в злости, а злости — в моём бездействии.

Если наша теория действительно правдива — значит, достаточно лишь заколоть Сирила, чтобы, наконец, положить конец этому многолетнему безумию. Тогда почему же я медлю? Ежедневно у меня имеются сотни, если не тысячи возможностей сделать это, но, даже так, день ото дня я лишь продолжаю ждать непонятно чего. Я знаю, прекрасно знаю, сколь большую цену имеет моя нерешительность, ведь каждый день ожидания — это всё новые и новые искалеченные людские жизни. Нат… Помоги. Я запуталась и совершенно себя не понимаю. Пожалуйста, скажи, что же мне теперь делать.

В ту ночь, когда всё, наконец, встало на свои места, я не могла заснуть также, как в прошлую и позапрошлую. Долгое время я просто лежала на кровати, втыкая в потолок. Около часа ночи в комнату зашла Венди и, не сказав мне ни слова, направилась в свой уголок. Нет, всё-таки так дальше продолжаться не может — мне определенно нужно с ней объясниться. Завтра обязательно этим займусь.

Вдруг человеческий организм дал о себе знать, и я почувствовала острую необходимость уединиться в уборной. Ни о чём не догадываясь, встала с кровати и пошла в нужном мне направлении. Ну, а когда закончила свои дела и вернулась в комнату с решимостью всё-таки попытаться заснуть — интуитивные радары опасности ни с того ни с сего вдруг подскочили до максимума. И причиной тому стал отчётливый треск половиц в коридоре.

Пожалуй, нормальный человек не обратил бы на это никакого внимания и, последовав своему изначальному плану, просто улёгся бы в кровать. Однако я никогда не была нормальным человеком. За годы, прожитые на грани жизни и смерти, я привыкла доверять своей интуиции, и сейчас она во всеуслышание твердила одно и тоже — «здесь что-то не так» и «это не к добру».

Руководствуясь всё тем же шестым чувством вместо разума, я со всех ног кинулась к дивану, на котором обычно спала Венди. С ужасом обнаружила, что он пуст, несмотря на то, что девочка только-только вернулась. И вновь свою роль сыграл фактор «нормального человека». Обычный человек обязательно сказал бы: «Ну и что? возможно, она просто вышла подышать свежим воздухом». Я же — ненормальный человек — нутром чувствовала, что причина её отсутствия вовсе не столь проста, как могла бы другим показаться. Больше ни секундой не мешкая, выскочила в коридор босиком и в одной только лёгкой рубашке.

Несмотря на то, что там уже никого не было, мой внутренний голос всё ещё отказывался замолкать. Ни о чём больше не думая, я бросилась к круговой лестнице, ведущей с верхушки башни к нижним этажам. Поскольку бежала я босиком — шаги были практически бесшумными. Лишь благодаря этому и смогла не спугнуть Венди внизу раньше времени, а вместо этого застать малышку врасплох. На первый взгляд, в девочке не было ничего подозрительного — не считая того, что посреди ночи она надела черные спортивные штаны и водолазку, по моему приказу сшитые для неё на заказ. Вот только… Обычно Венди ходит расслаблено, слегка согнув плечи, ну, а тогда её спина была прямой, как струна, пока подбородок выставлен вперёд, словно для придания уверенности. Рано, конечно же, было делать какие-то выводы по столь незначительно-крошечным деталям. Однако я всё же их сделала. И, закрыв рот малышке правой ладонью, второй связала руки позади так, чтобы она не смогла даже пошевелиться. После этого медленными шагами, мы стали возвращаться ко мне в комнату вверх по лестнице.

Всё это время Венди неистово вырывалась: пыталась кусать меня, отказывалась идти, упрямо дёргала связанными позади руками. Это было сложно, однако, я всё-таки не сдалась и довела-дотащила малышку до нужной двери. С трудом открыв её, толкнула девочку внутрь, наконец, отпустив. Из-за того, что слегка не рассчитала силы, Венди упала на пол и набила себе два или три синяка. После этого вырваться на свободу девочка уже не пыталась: с лицом, выражающим и грусть, и злость одновременно, она осталась сидеть на полу. Тем временем я закрыла дверь на ключ и повернулась к