— Приветствую, Халлики-дани, — со скупой улыбкой проговорил Лачи.

— Мое имя Тумайни. Халлики — моя сестра.

— Вестники вечно что-нибудь перепутают, — не скрывая насмешки, чуть поклонился Лачи. Затем приветствовал и Толаи — менее почтительно, как младшего, и указал на изготовленные наспех деревянные сиденья. Полог надежно защищал от мороси, но под натянутой тканью казалось еще более душно, чем снаружи — не было ни ветерка.

— Хорошо, что прислали тебя, аньу. Вспоминается моя соправительница, и начинаешь чувствовать себя… почти по-домашнему.

Та не успела ответить — лишь губы дрогнули, готовясь произнести вежливую фразу. Наверное, вежливую — нет причин начинать с оскорблений.

— Вас целых трое. Неужто побоялись отпускать меньшим числом? — спросил Лачи. Он сказал правду — Тумайни напомнила ему Лайа, хоть в них не было ничего общего. А Лайа он любил дразнить. Южанка произнесла холодно:

— Если считать по северным меркам, нас, напротив, слишком мало. Ведь ты — целая половина вашего… союза. Но к делу.

— Что ж, я с радостью выслушаю тебя.

Тумайни переплела пальцы — тонкие, смуглые, со следами от узких колец; сейчас — сняла, решила, что могут помешать. Она драться, что ли, собирается? Прямо руками?

— Между Асталой и Тейит был заключен договор. Вы не приходите на наши земли, мы — на ваши. На срединной земле все общее, если затеян спор, его решают обе стороны. Когда наши разведчики встретились тут, в долине, договор был подтвержден и долина поделена. Но все наши люди погибли.

— Что делать. Земля живая и порой ее дыхание смертоносно.

— Почему же не пострадали северяне? Или ты сговорился с землей?

— Полагаешь, мне подвластна природа? — с улыбкой спросил северянин. — Конечно, мне лестно подобное предположение, но не стоит так обделять себя. Погляди — листва на ветвях кустарника еще не успела опасть и целиком обновиться, ты увидишь и желтые листья, и зеленые.

Тумайни заговорила, выдвигая все претензии Юга, голос ее, резковатый, был, как у всех южан, громким и богатым оттенками, но Лачи почти не слушал, и без того знал все наперед.

Он исподволь смотрел в сторону Кайе, который так и не шевельнулся. Не так его представлял. Скорее кем-то вроде этого Питона, Толаи, только еще крепче… с буграми мышц, массивным, очень высоким. И лицо, похожее на морду. Чудище, одним словом. А этот… выглядит на свои годы, не старше, ладный и явно боец неплохой, судя по телу и движениям, но все-таки мало вяжется со страшными сказками об астальском пугале. Ничего такого особенного. Только мнит себя невесть кем, это по нему за три полета стрелы читается. Какова его Сила на самом деле?

Лачи смерил Кайе взглядом нарочито равнодушным.

— Он слишком юн. Почему его отправили сюда вместе с вами?

— Пусть учится. Он из сильнейшего Рода Тайау. И уже почти год как достиг совершеннолетия, — ответила Тумайни.

— Или он — намек на то, что с вами сила? Не попытка ли намекнуть, что переговоры должны закончиться так, как угодно вам?

Юноша дерзко взглянул Лачи в лицо:

— “Он” — это я. Если что-то интересует эсса, могут спросить у меня!

— Обязательно спросим. Весьма любопытно, можешь ли ты думать — не только убивать.

Южане переглянулись. Тумайни спокойно, нарочито спокойно проговорила, продолжая прерванное:

— Ты говоришь, наших людей погубило дыхание земли? Я успела расспросить местных. Пара охотников — свидетелей говорят иное. Они говорят, что неизвестные принесли чаши, из которых веяла смерть, и расставили их подле лагеря, зная, куда направится ветер. Неизвестные эти не были простыми рабочими — хорошо таились от взглядов.

— И твои охотники могут указать лица?

— Нет. На людях были маски.

— Право, мне очень жаль.

— Толаи владеет навыками расспроса и распознавания лжи — он допросит рабочих долины. Кто-нибудь наверняка видел тут пришлых, даже если сам не причастен. Думаю, ты не будешь препятствовать.

— Не буду, — сказал Лачи, не в силах сдержать улыбку. Значит, Толаи — уканэ. Не похож. — Но, убедившись в невиновности рабочих Тейит, вы поверите наконец в нашу искренность?

Кайе не выдержал:

— Долго ты еще будешь лить воду, Тумайни? Он же издевается!

— Мы приехали узнать истину, — сказала Тумайни, не повернув головы. И обратилась к Лачи, поняв, что пока ее не намерены больше перебивать, продолжила прежнюю мысль:

— А то, что “колодец” с Солнечным камнем оказался пуст — тоже прихоть земли?

— Не думаю. Вероятно, разведчики просто ошиблись — они приняли за богатую жилу обманку. Разозленные, выкопали большую яму, пытаясь все же найти камень — ты знаешь, почва в долине довольно мягкая. И земля вздохнула, убив людей.

— Наши разведчики весьма опытны. Они не спутают орла с колибри, — сердито проговорила Тумайни. Лачи развел руками в показном смирении.

— Я рад был бы сделать приятное Югу. Я рад был бы сделать приятное тебе — ты яркая, умная женщина. Но я не собираюсь брать на себя вину за содеянное землей. Меня сотрут в порошок на родине, и мое имя будет долгие годы равно слову “глупец”. К тому же… — он выдержал паузу, будто собирался говорить о чрезвычайно неприятном:

— Заложники, отправленные к вам. Есть сведения об их гибели.

— О гибели юноши. Сестра, не сомневаюсь, уже у вас. — Тумайни вернула усмешку:

— Вы обещали, что наши рабочие не пострадают. Если виной их смерти — земля, что ж, спросите с нее, и впредь договаривайтесь. Мы всего лишь сделали то, что сделать были вправе.

Лачи смерил ее внимательным взглядом.

— Ты можешь доказать, что они… он погиб после того, как смерть нашла рабочих в долине? А до тех пор дети ни в чем не знали нужды?

— Разумеется.

Тумайни поручилась бы, что ответ Лачи и не интересовал. То есть северянин уверен был, что она скажет все правильно. И даже ей верил.

— Что ж, хорошо. Тогда я признаюсь — моя племянница после невероятных лишений добралась до Тейит. Я, к сожалению, застать ее не успел. Но голубь принес письмо, где рассказывалось обо всем. Этле поведала, что их разлучили сразу, не давали встречаться, что с Айтли обращались ужасно, издевались над ним, да и она жила в страхе. И только угроза смерти толкнула ее на побег.

Со звоном кувшин слетел со стола, вино растеклось