ОН УБЬЕТ ТЕБЯ, разорялся Надежа-Опора, ЛЯГ! Но что-то произошло. В кулачной драке наступает такой момент, когда скула рассечена или нос сворочен — с таким звуком в черепушке, словно кто-то бросил электролампочку в грязь, — когда понимаешь, что самое худшее уже пережил. НЕ ПОДНИМАЙСЯ! Взывал из тени голос, когда я силился высвободиться из темно-зеленого невода ягодных кустов, куда меня отбросило могучим, затмевающим глаза правым. ПРОСТО ЛЕЖИ ЗДЕСЬ. ВСТАНЕШЬ — И ОН ТЕБЯ ПРИКОНЧИТ!

И этот голос, впервые за долгое-предолгое царствование над моей психикой, столкнулся с оппозицией. «Нет, — сказал некий незнакомый голос в моей голове. — Не пойдет».

ДА. ЕЩЕ КАК ПОЙДЕТ И УБЬЕТ. ЛЕЖИ ТИХО.

«Не пойдет, — снова оспорил негромкий крамольный голос. — Нет, он не может тебя убить. Его злость уже истощилась. Худшее ты пережил».

НЕ СЛУШАЙ! БЕГИ, СПАСАЙСЯ! ОН ЗАБЬЕТ ТЕБЯ ДО ОТКЛЮЧКИ, А ПОТОМ ПРИДУШИТ, БЕСПОМОЩНОГО. НЕ ВСТАВАЙ, РАДИ БОГА!

«Меня послушай. Он не убьет тебя. Если б хотел — мог бы насадить на кол, подпирающий гараж. Или зарезать своим ножиком. Или просто растоптать тебе голову башмаками, пока ты искал свой зуб в груде гравия. Он не пытается тебя убить».

«ВОТ КАК? — тот первый голос прекратил вопить и вопросил с заносчивым лукавством. — А ЗАЧЕМ ЖЕ ТОГДА… МЫ ТРЕПЫХАЕМСЯ В ЭТОМ ЯГОДНИКЕ? ЧТОБ ОПЯТЬ ВЫПОЛЗТИ НА ГРАВИЙ И ПОТЕРЯТЬ ЕЩЕ ЗУБ? ЕСЛИ… ОН НЕ СКЛОНЕН К СМЕРТОУБИЙСТВУ, КАКИЕ АРГУМЕНТЫ У НАС В ПОЛЬЗУ САМОЗАЩИТЫ СТОЛЬ УПОРНОЙ?»

На секунду я прекратил свою тернистую борьбу, озадаченный этим новым маневром. Да, раз уж ты заговорил об этом — зачем? Я размышлял над сим вопросом, а мир вокруг моего левого глаза стремительно скукоживался до щелочки с синей каемочкой. Правда, зачем? И Хэнк, ошибочно приняв мое колебание за капитуляцию, нагнулся и подал мне руку. Я принял ее, и он выдернул меня из кустов…

(Потому что если он знает уже, что я могу, мог убить его — мог бы убить его… убил бы! убил бы, чес-слово, если б он продолжал просто так стоять и позволять мне дубасить себя на глазах у Вив… вот как мог бы утонуть под машиной там, на пляже, в Хэллоуин, если б пришлось… но на сей раз он не просто стоял, на сей раз, к моему непреходящему изумлению, Малыш сопротивлялся, даже когда она увидела все, что нужно…)

— Ну? — спросил Хэнк. — Получил, что хотел?

Я был ему благодарен:

— Пожалуй.

— Чертовски радует… потому что я весь изгваздался до невозможности. Пошли мыться. (На сей раз он дрался, зная, что некому вытащить его из этого переплета, возможно, смертельного… он полз, поднимался… некому вытащить, кроме него самого.)

Мы подошли к причалу и присели на корточки, поплескали водой на лица. Я поднялся, чтоб достать из лодки альбом с фотографией Вив, потом вернулся. Энди молча протянул носовой платок, и мы молча воспользовались им по очереди. Не было больше крика, ни за рекой, ни внутри головы. Не было топота, не было голосов… все тихо.

(И когда я увидел это — забыл о своей братоубийственной блажи. Во-первых, я к тому моменту уж порядком подостыл. И начал понимать, что, знает ли об этом Ли, не знает ли, но он втравил меня в потасовку не просто чтоб завоевать расположение Вив… а во-вторых, не такая уж легкая работенка, человека угробить — и пофиг, какое там сердце горячее у тебя под рубашкой — если этот человек активно возражает.

Мы покончили с умыванием и подошли к гаражу. Малыш был, казалось, изрядно ошарашен всем действом, как и старина Энди, да и сам я, наверно. Никто из нас и не подозревал, что Лиланд у нас такой шустрый.

— Что ж, можешь взять джип, если хочешь, — сказал я. — Я задержусь — надо, пожалуй, с Энди поговорить про этот пожар на лесопилке…

— Но как ты его заберешь из города? — спросил Ли. — Да я на попутке доберусь… мне не привыкать.

— Нет уж. — Я похлопал джип по капоту: он был еще теплый. — Бери машину. Я пошлю… кого-нибудь за этой крошкой, с Энди.

Ли на это ничего не сказал: он этак оченно благоговейно уставился на то окно. И у меня возникло желание малость его подколоть.

— Об одном прошу: будь с ней поласковей. Порой капризная штучка.

— Что? — спросил он; обожаю этак его дразнить; всегда обожал. — О ком ты…

— О машине. Так будешь с ней поласковей?

Он посмотрел на причал.

— От всего сердца…

— Может, ей понадобится заправка. — Я вынул бумажник. — Дать тебе денег?..

— Нет. Обойдусь. Сбережениями и полисом.

— Уверен? Если еще нужны деньги будут — позвонишь? Не стесняйся.

— Обещаю.

— Энди, как ты смотришь на то, чтоб переправиться к дому, смыть с моих волос кровь Ли и поговорить о черных веселых кисках и всяком таком, а?., за бутылочкой «Джонни Уокера», а? Оки-доки тогда, Малой. Счастливо и, может, свидимся еще когда.

И мы оставили его там воевать со стартером джипа, а сами спустились к лодке. Я чувствовал себя нормально. Ну, может, не в полном восторге, потому что жена — не самая мелкая потеря в жизни, но в целом чувствовал себя лучше, чем когда-либо в последние дни…)

Вив на чердаке тянет на себя оконную ручку. За недолгое время свободы деревянные рамы успели вкусить дождя и теперь упрямятся. Когда Вив совладала с окном, джип уже укатил по шоссе, а Хэнк с Энди вернулись на лодке. Хэнк встречает ее внизу вполне бодро; она не упоминает о драке; она не может понять, знает ли он, что она смотрела. Он с большим воодушевлением беседует с Энди о пожаре на лесопилке.

— Сильно горело? — спрашивает она.

Хэнк ухмыляется и отвечает за Энди:

— Достаточно, лапочка, как раз достаточно. Я скажу тебе, что думаю на сей счет. Я думаю, раз уж матч пропущен, делать нечего, танцевать больно, в огороде возиться — мокро… я думаю: почему б нам с Энди не совершить прогулочку по речке на буксирчике?

— Хэнк! — Она уточняет, хотя все ясно. — Ты что, хочешь попробовать сплавить бревна «Тихоокеанскому лесу»? — Ясно было с первого взгляда на него. — Хэнк! Один?

— Ты мне тут брось кудахтать: Ох-Хэнк-один-одинешенек. По-твоему, Энди уж совсем не подспорье?

— Но кто-то из вас будет за штурвалом. Родной, ты не сможешь один уследить за всеми этими плотами.

Хэнк, отвечая, пошатывал пальцем разболтанный зуб:

— Человек никогда не знает, на какие подвиги он способен один. Так или иначе, сделай вот что… Ли забрал джип, поэтому ты поедешь с Энди и пригонишь машину. Навести Ли в отеле и…

— Ли? — Она пытается заглянуть ему в глаза, но он слишком занят своим зубом.

— Да, и скажи ему, что я послал тебя…

— Но Ли?

— Ты хочешь съездить или нет? А? Ну вот и ладно. Энди, пока тебя не будет, я приготовлю цепи, кондаки… пару яиц для себя… и большой термос кофе для нас, конечно. Потому что, надо думать, горячее нам пригодится. А ты — выбьешь посудину у Мамаши Олсон? Возможно, она не в настроении заниматься делами в День благодарения, тем более когда узнает, о чем речь…