Наконец зазвучали торжественно трубы, и люди зашевелились. Открылись большие деревянные двери капеллы, и между двумя рядами знатных рыцарей и баронов начала свое шествие группа рыцарей, сопровождавших Артура до дверей капеллы.

Король заказал с южных островов Средиземного моря цветы жасмина, их привозили цветущими кустами, и теперь многие дамы и рыцари держали в руках оторванные цветочки и, пока Артур шел мимо, посыпали его белыми цветами и лепестками.

Я могла лукавить с донной, но себя я обманывать не могла – Артур не мог не восхищать в тот момент. Пока он шел к нам, такой высокий, стройный, широкоплечий, уверенный, с печатью таинственности и легкой печали на лице, скромно улыбаясь на приветствия и кивая то направо, то налево, я вдруг подумала, что лучшего рыцаря в истории не было и не будет. Он не успел побриться, и легкая щетина затемняла нижнюю часть его лица, придавая ему мужественность и развязное благородство разбойника. Он был одет в белую мужскую котту, расшитую золотом, с белым плащом, развевающимся позади. Эта одежда шла ему, плотно облегая его плечи и грудь, и мне вдруг подумалось, что это вовсе не тот парень, которого я когда-то знала, а совершенно незнакомый рыцарь, полный внутреннего благородства, мужества и силы. Артур… я и радовалась, и хотела плакать от звука одного его имени. Горький восторг, сладкая горечь, печаль и ликование оттого, что он оказался Последним Рыцарем Короля. С одной стороны, я была счастлива, что он теперь с нами, но с другой, я стыдилась нашего поцелуя, моих страхов и притяжения к Рыцарю, которое испытывала постоянно.

И вот он идет ко мне, ко мне навстречу, и я рассматриваю его и не узнаю, и непонятно, почему он обманывал, даже оказавшись со мной наедине накануне битвы. И одновременно с этим я хочу сойти с алтаря, обвить его за шею руками и снова узнать вкус его губ.

– Не завидуешь? – Катя толкнула в плечо Вадика, наблюдавшего, как Артур шествует между рядами приветствующих его баронов и дам, одетый в богатые одежды, под торжественное пение, навстречу ожидающим его епископам и королю.

– Нет, – улыбнулся Вадик, – нисколько. Моя церемония хоть и была упрощена и укорочена донельзя, я ощущал себя много лучше, чем это возможно сейчас. К тому же я бы предпочел, чтобы вместо Ольги меня ожидала ты.

– Ну, насчет этого можешь не беспокоиться, я бы ни за что не уступила этого права никому, – и Катя насмешливо кивнула графине Артуасской, встретившись взглядом с ее холодными синими глазами.

– Донна сегодня прелестна, как никогда, – шепнул де Сержин, приблизившись к Катрин.

– Была бы ее воля, – вздохнула Катрин, – и сегодня некого было бы посвящать в рыцари.

И действительно, чем ближе подходил Артур к алтарю, тем больше с трудом подавляемой ярости горело в глазах донны. Ее обида и досада проскальзывали в каждом ее движении. Она ясно давала понять, что находится здесь не по собственной воле.

Артур смотрел на нее, пока приближался к алтарю, и за время всей церемонии редко спускал с нее глаза. Она выдерживала его взгляд, но потом неизбежно отводила глаза в сторону. Под ее ангельской личиной бурлили такие страсти, что она боялась, он прочтет их все и ужаснется.

Епископы благословили оружие нового рыцаря. Ножны и рукоятка меча были усеяны камнями и жемчугом и поблескивали в преломляющемся свете витражей и свечей. Затем меч вынули из ножен и освятили, епископ вложил меч в руку Артура, и его сменил герцог Анжуйский. Карл подвязал к сапогам посвящаемого золотые шпоры, граф Пуатьерский помог ему одеть кольчугу. После братья короля отошли, уступая место монарху. Людовик ІХ забрал из рук Артура меч, вложил его обратно в ножны и велел ему поднять руки. Затем король принялся опоясывать рыцаря со словами: «Accingere gladio tuo super femur…» – «Да будут препоясаны чресла твои мечом»…

Когда Людовик застегнул пояс, он выпрямился и по-братски поцеловал Артура, тут же залепив ему легкую пощечину для испытания смирения. Донна Анна нервно вздохнула. Настал момент, когда она должна была вручить Артуру знамя и повесить ему на шею орден. Она медленно тронулась с места, позади нее с легким шорохом полз шлейф, поблескивая жемчужинами. Вновь оказавшись лицом к лицу с Последним Рыцарем, она нерешительно подняла на него взгляд. Она вручила ему знамя и повесила на шею тяжелый орден, поклонилась ему в знак признания за свое спасение. Он поклонился в ответ, затем, следуя требованиям церемонии, поцеловал ее в губы, задержавшись на мгновение более того, чем было принято.

Анна стойко выдержала эту пытку, но глаза поднять на него не посмела и только ему стала видна тонкая влажная дорожка от украдкой упавшей слезы на ее щеке. Донна застыла, словно прекрасная кукла, не в силах отступить назад, ни пошевелиться.

Король знаком велел Артуру повернуться к придворным и провозгласил:

– Вот Рыцарь, который приходит к вам, имя ему – Артур, он отказался от земель, но принял имя Последнего Рыцаря Короля. Он поклялся сегодня перед вами быть верующим христианином, охранять церковь и Евангелие, защищать слабых, любить родину, быть мужественным в битве, повиноваться и быть верным королю, говорить правду и держать свое слово, блюсти чистоту нравов, быть щедрым, бороться против зла и защищать добро. Рыцарские доблести это: мужество, верность, щедрость, благоразумие и уверенность, утонченная общительность и куртуазность, чувство чести. Я уверен, что этот человек, как никто другой, заслуживает звания рыцаря. И я с радостью отпускаю его к вам.

Все закричали «Ура!», Артур сошел вниз по ступенькам, где его приняли в свои объятия друзья и рыцари, его радостно приветствовали, а донна со слезами наблюдала за тем, как Катрин и Вильям крепко обнимали его, позабыв о ней. И только спустя минуту Артур повернулся и бросил на нее взгляд, в котором она прочла извинение. Он словно говорил: «Прости, видишь, они так счастливы, они не понимают, как тяжело тебе и мне». Поймав этот взгляд, Анна гордо вскинула голову, надменно повернулась и вышла прочь из залы. Никто не заметил ее исчезновения, только Людовик ІХ нахмурился, глядя ей вслед.

– Донна! В саду все развлекаются, – робко начала Николетта, заглянув в спальню Анны. Донна Анна сидела возле трюмо с зеркалом, покрывало с головы она сняла, и нежное кружево было небрежно брошено на кровать. Николетта вошла и, осторожно взяв его, начала сворачивать. Донна молчала, Николетта продолжила:

– Почему бы вам не присоединиться к остальным?

– Я неважно себя чувствую, Николетта, – ответила донна, не глядя на служанку, – оставь меня.

– Но донна, – Николетта понимала, что настаивать неуместно, однако не могла оставить все как есть.

– У меня нет настроения, – донна перебирала украшения на волосы, прикрыв одной рукой лоб, так, словно не хотела, чтобы служанка видела ее глаз. – Ни одно украшение не годится под это платье.

– Золото вам бы пошло, донна, – медленно делая шаг вперед, заметила Николетта.

– Нет, не хочу, – шкатулка с грохотом захлопнулась, донна Анна сложила руки на стол и положила на них голову, спрятав лицо в кружевах.