бы незаметно понаблюдать за ними, посмотреть, не похож ли кто-нибудь из них на Ульссона.

– А ты знаешь, где их нужно искать?

– Меландер, наверное, знает.

Меландер знал. Ему понадобилось двадцать минут, чтобы добыть информацию, что Форсберг находится дома, а после обеда придет в свой офис в центре. Обедать он должен был с одним из клиентов в двенадцать часов в «Амбассадоре». Фростенссон был на киностудии в Сольне, он играл небольшую роль в фильме Арне Маттссона[192].

– А Фредрикссон пьет пиво в «Десятке». Его там всегда можно найти.

– Я поеду с вами, – довольно неожиданно заявил Мартин Бек. – Возьмем автомобиль Монссона. Ему я дал один из служебных автомобилей.

Бенгт Фредрикссон, художник и забияка, действительно сидел в пивной в Старом городе. Он был очень толстый, с буйной запущенной рыжей бородой и взъерошенными седыми волосами. Он уже был пьян.

Директор фильма провел их по длинным узким коридорам в угол большого киноателье в Сольне.

– Фростенссон будет сниматься через пять минут. Это его единственный эпизод во всем фильме.

Они встали на безопасном удалении, однако сюда тоже доставал резкий, яркий свет прожекторов. Они видели декорации, позади которых на полу змеились перепутанные электрические кабели. Декорации изображали, судя по всему, магазин.

– Внимание! – крикнул режиссер. – Тишина. Камера. Мотор!

Человек в высоком колпаке пекаря и белом фартуке вошел в поток света и сказал:

– Слушаю вас. Чем могу служить?

– Стоп! – зарычал режиссер.

Фростенссону пришлось пять раз повторять одну и ту же фразу. Это был худой лысый мужчина, он заикался, уголки рта и веки у него нервно подергивались.

Спустя полчаса Гунвальд Ларссон притормозил в двадцати пяти метрах от калитки виллы Бьёрна Форсберга в Стоксунде. Мартин Бек и Рённ скорчились на заднем сиденье. В открытую дверь гаража был виден большой черный «мерседес».

– Ему уже пора выезжать, если он не хочет опоздать на обед.

Они ждали минут пятнадцать. Наконец дверь дома открылась, и на крыльцо вышел мужчина в сопровождении привлекательной блондинки, пса и девочки лет семи. Женщину он поцеловал в щеку, девочку обнял и приподнял. Потом широким быстрым шагом направился к гаражу, сел в машину и выехал из гаража. Девочка посылала ему воздушные поцелуи, что-то кричала и смеялась.

Бьёрн Форсберг был высокий и стройный. Его неописуемо красивое лицо с крупными чертами и открытым взглядом походило на те, которые изображают на иллюстрациях к романам, публикуемым еженедельниками. Он был загорелый, двигался ловко и пружинисто. Он выглядел очень молодо, с непокрытой головой, волнистыми, зачесанными назад волосами, в светло-сером плаще. Ему никак нельзя было дать его сорок восемь лет.

– Как Ульссон, – сказал Рённ. – Особенно фигура и одежда, этот светлый плащ.

– С той разницей, – произнес Гунвальд Ларссон, – что Ульссон на свое барахло потратил три сотни три года назад на дешевой распродаже, а этот уплатил за свой плащик эдак тысяч пять. Однако такие, как Шверин, этой разницы не замечают.

– Честно говоря, я тоже, – признался Рённ.

– А я замечаю, – заявил Гунвальд Ларссон. – Есть еще на свете люди, которые знают толк в хорошей одежде. Если бы не это, можно было бы построить бордели на всей Сэвил-роу[193].

– Где? – изумленно спросил Рённ.

Кольберг совершенно выбился из расписания. Отчасти потому, что проспал, отчасти оттого, что погода была отвратительная как никогда. К половине второго он смог доехать до мотеля на окраине Линчёпинга. Он выпил кофе, съел пирожное и позвонил в Стокгольм.

– Ну как, ты выяснил?

– Только у девяти из них были автомобили летом пятьдесят первого года, – сказал Меландер. – У Ингвара Бенгтссона был новый «фольксваген», у Руне Бенгтссона – «паккард», модель сорок девятого года, у Кента Карлссона – «ДКВ» тридцать восьмого года выпуска, у Уве Эрикссона – старый «опель-капитан» довоенной модели, у Бьёрна Форсберга – «форд-ведетта», модель сорок девятого года выпуска…

– Стоп. А еще у кого-нибудь из них был такой же автомобиль?

– «Форд-ведетта»? Нет.

– Ладно, пока что достаточно.

– «Моррис» Йёранссона первоначально был окрашен в серый цвет. Естественно, он легко мог перекрасить автомобиль.

– Хорошо. Пожалуйста, переключи телефон на Мартина.

– Еще одна деталь. Летом пятьдесят первого года Йёранссон сдал свой автомобиль на металлолом. Его автомобиль вычеркнут из реестра пятнадцатого августа, через неделю после допроса Йёранссона.

Кольберг бросил в телефон-автомат очередную монетку и, пока на линии раздавался треск, с нетерпением думал о двухстах сорока километрах, которые ему еще предстоит преодолеть. При такой погоде на это понадобится несколько часов. Он пожалел, что не отправил вчера по почте регистрационную книгу автомастерской.

– Комиссар Бек слушает.

– Привет. Так чем же занималась та фирма?

– По-моему, продавала краденые вещи. Впрочем, доказать это не удалось. У них было несколько продавцов, которые выезжали в провинцию и сбывали одежду и другие вещи.

– Кто был владельцем?

– Бьёрн Форсберг.

Кольберг немного подумал и сказал:

– Поручи Меландеру заняться только Форсбергом. И попроси Йельма, чтобы он или кто-нибудь из его сотрудников задержался в лаборатории до моего приезда. У меня есть предмет, который нужно отдать на экспертизу.

Около пяти Кольберга все еще не было. Меландер постучал в дверь кабинета Мартина Бека и вошел с трубкой в одной руке и несколькими листами бумаги в другой. Он сразу начал говорить:

– Бьёрн Форсберг женился семнадцатого июня пятьдесят первого года на некой Эльзе Беатрисе Хоканссон, единственной дочери директора Магнуса Хоканссона, владельца фирмы строительных материалов. Хоканссона считали очень богатым человеком. Форсберг немедленно ликвидировал свою фирму на Холлендаргатан и прекратил заниматься подозрительными делишками. Он начал упорно трудиться, изучил торговлю и экономику и стал ловким предпринимателем. Когда девять лет назад Хоканссон умер, дочери достались в наследство его состояние и фирма, однако уже начиная с середины пятидесятых годов Форсберг исполнял обязанности директора. Виллу в Стоксунде он купил в пятьдесят девятом году. Она обошлась ему примерно в пятьсот тысяч.

Мартин Бек высморкался.

– Сколько времени он был знаком с той девушкой до того, как женился на ней?

– Насколько известно, они познакомились в Оре[194] в марте пятьдесят первого года. Форсберг увлекался горными лыжами. Впрочем, он и сейчас увлекается ими. Его жена тоже. Это была так называемая любовь с первого взгляда. Они начали встречаться. Он бывал в доме ее родителей. Тогда ему было тридцать два года, Эльзе Хоканссон – двадцать пять. – Меландер перетасовал свои бумажки. – Их брак считают счастливым. У них трое детей. Два мальчика, тринадцати и двенадцати лет, и семилетняя девочка. Автомобиль «форд-ведетта» он продал вскоре после свадьбы и купил «линкольн». Потом у него было множество других автомобилей.

Меландер закурил трубку.