Кто-то уже говорит о сумерках цивилизации, напоминающих распад Римской империи при общем отступлении господствующих организованных религий и возникновении влиятельных сект. Сможет ли застратосферное могущество Соединенных Штатов в этих условиях проявить свою организующую силу? Ведь саму основу американского общества может захлестнуть некая христианская фундаменталистская волна — самой верующей стране Запада несложно поддаться ей в условиях враждебного окружения, проявлений повсюду комплекса 11 сентября, Палестины с востока, юга и запада.

Западноевропейский подъем правых (Ле Пен и др.) без особого труда сможет проникнуть в страну, капитально знакомую с «охотой на ведьм» и ку-клукс-кланом. На хаос «третьего мира» Америка может ответить внутренней правой, неоконсервативной мобилизацией, и тогда, в условиях практически неизбежной религиозной поляризации, в масштабах всего мира идея доброй и благосклонной империи отступит навсегда перед «неуловимым», не имеющим четких границ социальным хаосом огромного мира, не вошедшего в «золотой миллиард».

Региональные американские главнокомандующие на Ближнем Востоке, в Европе, на Тихом океане и в Латинской Америке являют собой современный вариант римских проконсулов с бюджетами вдвое большими, чем во времена «холодной войны». Их функцией будет, располагаясь на постоянной основе в 45 странах (Узбекистан, Киргизия и Грузия — последние по времени создания форпосты), ограждать дальние подступы к метрополии. Империя движется к пику своего могущества. Что впереди?

Видимо, то же, что и позади — активное противодействие единственному распорядителю. Как величайшие угрозы миру были восприняты европейским большинством всяческие попытки имперского строительства, предпринятые, последовательно, императором Карлом V, королем Людовиком XIV, императором Наполеоном, стремившимися заменить систему независимых государств неким подобием Римской империи.

Имперская стратегия способна подорвать стабильность международного сообщества именно в то время, когда международное сотрудничество и солидарность нужны более всего. Имперский подход несет с собой неисчислимые опасности. Имперский подход политически непродуктивен и не может быть реализуем в течение долгого времени; в дипломатическом отношении он в конечном счете ослабит позиции Америки.

Если история способна дать урок, то неизбежен вывод, что имперская политика станет «вызывать антагонизм и противодействие, которые вызовут окружение Америки разделенным и враждебным миром. Карл V, Людовик XIV, Наполеон и лидеры послебисмарковской Германии пытались расширить свои имперские владения и насильственно навязать свой порядок другим. Все типы их имперского порядка были сокрушены, когда другие страны пришли к выводу, что они не готовы жить в мире, где доминирует насильственное государство-надзиратель. Имперские цели Америки и их modus operandi в значительной мере более ограничены, чем у имперских держав прошлого. Жесткая имперская великая стратегия вызывает риск того, что история повторится».

Восставали лучшие умы. В далеком XVIIвеке германский теоретик Пуффендорф указал европейским правителям на твердую «обязанность противостоять всеми возможными силами установлению монархии над Европой, универсальной монополии; такая попытка может воспламенить весь мир». Философ Монтескье привел множество аргументов в пользу противостояния «универсальной монархии» наподобие Римской империи. Находящийся на противоположной стороне Ла-Манша Дэвид Юм со всей страстью предостерег свою Англию от судьбы превратиться в простую провинцию некоего глобального монарха. Такова традиция противостояния; потенциал такого противостояния сохраняет свою силу. И современные американские идеологи признают, что «многие в мире смотрят на Новый Иерусалим с трепетом. Их страхи и их сопротивление гарантируют, что легионы Нового Рима не будут долгое время сидеть без дела».

Будущее описано в прошлом: в «Илиаде» Гомера Троя представляла собой предмет зависти всего мира. Цивилизованные горожане жили в превосходных городских зданиях или в цветущих сельских поместьях. Благоденствие троянцев было таково, что они мечтали лишь о том, чтобы остальной мир оставил их в покое. В случае внешних осложнений они полагались на свои богатства — они были уверены в том, что этих богатств достаточно для решения в их пользу любой проблемы. Ну а если военного конфликта избежать было невозможно, то троянцы предпочитали долговременные и дорогостоящие осады, позволявшие им минимизировать свои потери. Троянцы питали своего рода отвращение к потерям на поле боя. Их воины были одеты в громоздкие латы, шлемы, подлокотники и т. п. для сохранения того главного, что они ценили более всего — своей жизни.

Прибывшие на кораблях к малоазийской Трое греки, в отличие от троянцев, полагали, что безопасность трудно купить. Греков Гомера было много, и они были героически жертвенны. Им нечего было особенно терять, кроме своей жизни, а их родовая мораль потерю жизни делала почти обыденной. Первые битвы были не в пользу греков, но долгая война научила Одиссея и его товарищей хитрости и коварству, смелости и риску. Взгляд в прошлое напоминает современным американским идеологам, что «мы не первая империя, которая стремится избежать потерь». Современные троянцы хотели хотели бы зафиксировать столь благоприятный для них существующий порядок. Они желают вести войну с непокорными, с терроризмом, неся минимум потерь — полагаясь на свое лидерство на новом витке технологического прогресса в военной сфере, на свое богатство и на своих союзников.

Многое помогает гегемону. У противников Америки нет сопоставимого богатства и технического совершенства, и технология, кажется, дает Соединенным Штатам необходимый ответ — начиная с вакуумных бомб, коврового бомбометания с больших высот, приборов ночного видения, слежения со спутников. Система постоянного слежения фиксирует буквально каждого отдельно взятого воина противника, чувствительные приборы вскоре будут вести слежение посредством чтения нейробиологического почерка. Что и говорить, технологическому совершенству нет предела. Более всего ныне захватывает умы система перехвата ракет дальнего радиуса. На негостеприимной Аляске строится колоссальная радарная система, которая высветит каждую взметнувшуюся из Евразии ракету и, гипотетически, уничтожит ее.

Однако война технологически сложными средствами в странах с неразвитой инфраструктурой (вроде Афганистана и, в меньшей степени, Ирака) дает значительные результаты только на первом этапе: чувствительные сенсоры способны помочь разрушить нескольких подозрительных строений, полевых тентов, немногочисленные сотовые телефоны и компьютеры. Но плоды «высокой технологии» на следующей стадии становятся практически бессильными против примитивных методов ведения боевых действий противника. Как признают сами американцы, современные «варвары» едва ли рискнут высадиться близ благоденствующей современной Трои, достаточно отчетливо понимая, что в открытом, лобовом противостоянии им не одолеть электронно-ядерную мощь Соединенных Штатов. Но греки в свое время, не сумев прямым натиском одолеть стены Трои, обратились к коварному Одиссею.

Ныне сами американцы рассуждают, что «именно потому, что Соединенные Штаты настолько сильнее любой группы наций, мы должны ожидать нападения на наши слабые места». При всем общем отставании, современный противник все же не чужд доступа к сложным и по-своему эффективным технологиям. В послесентябрьских Соединенных Штатах признается, что «терроризм, проистекающий из возросшего экономического неравенства, питающийся социальными и культурными потрясениями, в будущем получит невиданный прежде доступ к технологическим ресурсам». Потенциальный противник, при всей своей бедности и меньшем интеллектуальном потенциале, все же может обратиться к средствам массового поражения («грязное» ядерное устройство, бактерии и бациллы, газы и прочие отравляющие вещества). Он в принципе может сковать жизненно важные коммуникации современного общества компьютерными вирусами, нанести чувствительные удары в уязвимые места сложной технически цивилизационной системы. При этом наука характерна периодическими «прорывами», бросками на отдельных направлениях. Очередной такой бросок может произойти не на благоденствующем Западе.