31 октября Черчилль снова приехал в Скапа-Флоу. Первым делом он распорядился замаскировать имеющиеся емкости для хранения горючего и создать муляжи нефтехранилищ, которые немецкие летчики могли бы легко обнаружить и израсходовать на них свой боезапас. Через два дня, после возвращения в Лондон, он отправился на эсминце во Францию, в свой первый визит военного времени, чтобы предложить французскому флоту новейшее британское устройство для обнаружения подводных лодок и обучить французов им пользоваться. Главнокомандующий французским флотом адмирал Дарлан, которому он сделал это предложение, был явно тронут таким жестом. В Париже Черчилль встретился с премьер-министром Даладье, которому сказал, что Британия хочет «пойти дальше наших договоренностей» в части количества войск, направляемых во Францию.

7 ноября, после возвращения в Лондон, Черчилль выступил в палате общин. Он сообщил о потере «Роял Оук» и продолжающихся потерях британских торговых судов от торпедных атак немецких подводных лодок. Демонстрируя поразительный баланс между реализмом и уверенностью, который станет отличительной чертой всех его выступлений военного времени, Черчилль сказал: «В этой войне не будет периода, когда моря станут полностью безопасны. Но и не будет периода, я в этом глубоко убежден, когда мы не сможем продолжать необходимое движение через Атлантику. Мы будем страдать, и страдать непрерывно, но благодаря нашему упорству и широкомасштабным мерам мы в итоге свернем им шеи. Я в этом не сомневаюсь».

12 ноября, когда по дипломатическим и агентурным каналам стало известно, что немцы готовятся к наступлению на западе, он в радиообращении снова выразил уверенность в исходе войны. «Насилие и тяжкие события вполне возможны», впереди у нас «суровое ненастье». Но «вполне вероятно, что окончательное уничтожение зловещего господства приведет к такой широкой солидарности всех стран и народов, о какой мы и не могли думать, если бы не прошли все вместе через огонь».

С начала ноября потери британских судов в Северном море увеличились в основном благодаря использованию немцами новых магнитных мин, противодействия которым пока не было найдено. Специалисты Адмиралтейства трудились днями и ночами, пытаясь раскрыть секрет новых мин. Вечером 22 ноября поиск, похоже, должен был увенчаться успехом. «В данный момент установлено расположение некоторого количества магнитных мин, – объявил Черчилль спустя два дня. – Одна из них оказалась в иле у побережья Шубаринесса, где ее и обнаружили во время отлива».

Морские офицеры рассмотрели мину. От нее отсоединили два выступа, предположительно детонаторы, и все увезли для дальнейшего исследования. В одиннадцать часов вечера 23 ноября лейтенант-коммандер Роджер Льюис, один из четверых, кто обнаружил мину, прибыл в Адмиралтейство. «Я собрал человек восемьдесят или сто офицеров и сотрудников в нашем самом большом помещении, – позже вспоминал Черчилль, – и восторженная публика слушала всю историю, очень хорошо понимая, что за ней стоит».

Когда Льюис завершил отчет, Черчилль прокомментировал: «В результате вы препарировали этого монстра, разделали его на куски и теперь можете изучать в свое удовольствие. Вы сможете выяснить всю историю жизни этой твари!» Настала полночь. «Мы получили добычу, – сказал Черчилль собравшимся морякам, – не менее ценную, чем любой корабль, когда-либо ходивший по морям, и в огромной степени обязаны патриотизму лейтенант-коммандера Льюиса и его коллеги лейтенант-коммандера Оуври, которые преодолели сегодня большие трудности». Одним из результатов обнаружения мины стало вручение, по настоянию Черчилля, первых пяти военных морских наград – двух орденов «За боевые заслуги», одного креста «За выдающиеся заслуги» и двух медалей «За выдающиеся заслуги». Награды вручил лично король Георг VI.

30 ноября Черчиллю исполнилось шестьдесят пять лет. Дочь Асквита Вайолет написала ему: «Вам не требуется вливание свежей крови, как некоторым из наших коллег!» Через неделю он сделал в палате общин очередной доклад о состоянии войны на море. «Оценивая наш морской тоннаж, – заметил Гарольд Николсон, – он добавил суда, действующие на канадских озерах. Но он энергичен и красноречив».

Через несколько дней у Черчилля вызвало гнев возражение Министерства авиации против его плана сбросить несколько тысяч мин в Рейн с целью нанести урон одному из основных немецких транспортных путей поставок сырья и вооружений. Когда Министерство авиации начертало на его предложении «невыгодно», Черчилль прокомментировал на полях: «Не раздражай их, дорогой!», а в письме Кингсли Вуду, стремясь найти поддержку идее минирования, отметил: «Наступать в три или четыре раза труднее, чем пассивно терпеть день за днем. К тому же это требует всесторонней помощи на ранних стадиях. Нет ничего проще, чем задушить в зародыше. И возможно, это гарантирует безопасность».

30 ноября Советский Союз напал на Финляндию. Многие англичане желали прийти на помощь финнам. Черчилля в их числе не было. Для него Германия была главным врагом, борьба с которым требовала концентрации всех усилий. «Я до сих пор надеюсь, что войны с Россией можно избежать, и моя задача – постараться избежать ее», – объяснял он Дадли Паунду, когда война в Финляндии стала набирать обороты. Базы, которые Россия сможет отвоевать у Финляндии, указывал он, «нужны только против Германии». Его главной заботой была не Балтика, а Атлантическое побережье Норвегии. За одну неделю семь немецких судов с железной рудой прошли по территориальным водам Норвегии. «Теперь мы должны выступать за активные действия», – писал он Паунду 7 декабря. 11 декабря он сообщил коллегам по кабинету, что послание из Вашингтона дало понять, что реакция президента Рузвельта на минирование норвежских вод «оказалась более благоприятной, чем он надеялся».

Черчилль призвал Военный кабинет принять решение в срочном порядке. Помимо минирования норвежских вод, он предложил высадку морского десанта в Норвике с дальнейшим продвижением по суше в Швецию, чтобы захватить железные рудники. Начать операцию следовало 29 декабря. Но Военный кабинет, в принципе согласившись с его планом, отказался определить дату, заявив, что нужно провести дополнительные расчеты, особенно в части того, как сухопутная операция в Швеции может повлиять на мнение нейтральных стран.

В Южной Атлантике немецкий карманный линкор «Адмирал граф Шпее» почти ежедневно отправлял на дно торговые суда. 13 декабря англичанам сопутствовал первый серьезный успех на море, когда три британских крейсера атаковали линкор. Он получил более пятидесяти пробоин и был вынужден искать убежища в территориальных водах Уругвая. «Было чрезвычайно увлекательно следить из Военного кабинета Адмиралтейства за тем, как разворачивается эта блестящая драма», – писал впоследствии Черчилль.

Через четыре дня «Адмирал граф Шпее» был отведен от берега и взорван. Выступая по радио этим вечером, Черчилль рассказал всей стране подробности этого события и выразил уверенность, что «в конце концов будут преодолены все трудности, решены все проблемы и мы исполним свой долг». Один парламентарий от консерваторов, Вивиан Адамс, написал ему: «Хотелось бы, чтобы вы могли разговаривать с нами каждый вечер!» – и добавил: «Вы совершенно правы, если можно так сказать, подчеркивая трудности, которые нас ждут впереди». В этом же месяце Черчилль написал Дэвиду Маргессону, у которого недавно умерла сестра: «По мере того как мы сталкиваемся с миром, он становится все отвратительней».