3

Малыш Андре поднял руку с вытянутым указательным пальцем и, выдержав драматическую паузу, медленно повел ею по горизонтали, выписывая в воздухе замысловатую вязь.

– «Это Дурость-Холл», – пояснил смысл своих действий Андре и театрально поклонился.

Отвергнутый своей компанией из Раста Андре утешался, пересказывая все случившиеся там неприятности друзьям достопочтенного Бе́ды.

– А мы находимся, – услышал Тимми горячий шепот Патришии, – в аббатстве Кошмаров. Милости просим осмотреть его. – Она говорила возбужденно, словно повторение Андре надписи на архитраве навело ее внезапно на какую-то важную мысль. – И не волнуйся, западной башни тебе никак не миновать.

Они выскользнули из-за стола и, взявшись за руки, отправились блуждать по просторным и сумрачным комнатам дома. Они проходили через сводчатые галереи, отделанные дубовыми панелями холлы, украшенные старинным оружием залы, где лунный свет, просачиваясь сквозь витражи, отбрасывал прихотливые цветные узоры на подол вечернего платья Патришии. Они поднялись по широким ступеням с резными перилами мимо коридоров, где располагались спальни, мимо помещений для слуг, ужинавших булочками, запивая их кипяченой водой. Затем последовали еще выше по скромной и даже не застеленной ковровой дорожкой лестнице, приведшей их на совершенно пустой этаж, а потом по узкой винтовой лестничке в крошечную комнатушку без мебели. Проделав такой путь наверх, оба слегка запыхались, но и сквозь собственное шумное дыхание Тимми услышал странный звук, словно кто-то громко стонал.

– Ветер усиливается, – рассеянно заметила Патришия, взбираясь по стремянке, установленной в центре комнаты. – Помоги мне.

Тимми крепко вцепился ей в лодыжки, чтобы девушке легче было сохранять равновесие, и с двойственным чувством смотрел, как она, отклонившись назад, не без труда открыла люк над своей головой. Стоны ветра превратились в громкий тревожащий душу вой. Они оказались на крыше.

Обширное покрытое железом пространство простерлось перед ними под лунным светом, как море в штиль, вздымавшееся, однако, замороженной волной там, где проходил гребень крыши, края которой защищала стена высотой по пояс Тимми с бойницами и зубцами. Он шагнул вперед, положил руки на холодный камень, чтобы иметь твердую опору, и посмотрел вниз. Далеко под ним виднелись плавно раскачивавшиеся на ветру ветви огромного старого дуба. И только потом Тимми разобрался, что они не зря совершили столь долгое восхождение, оказавшись на вершине самой внушительной башни главного здания аббатства. На остальной территории имелась всего одна более высокая точка для обзора – громадная западная башня, выраставшая из руин.

Он повернулся. Патришия вжалась спиной в угол башни, став ногами в металлический сливной желоб. Ее тело полностью скрыла тень, лицо в свете луны казалось особенно бледным, глаза она устремила на редкие звезды, просвечивавшие в разрывах мелких, но обильных облаков.

– Надеюсь, – сказала она, перекрикивая шум ветра, – ты не страдаешь головокружениями?

– Разумеется, нет. У меня… – Он осекся, пораженный внезапным подозрением. – А как насчет тебя? Помнится, Белинда говорила…

– Тогда подходи с этой стороны… – И, не закончив фразы, Патришия исчезла из вида.

Тимми последовал за ней вдоль внешней стены башни. Девушка взяла его за руку.

– Я же обещала тебе занятное зрелище… Теперь понимаешь, что я имела в виду?

И Тимми понял. В этой точке руины якобы соприкасались с домом. От того места, где они стояли, огромная, умышленно разрушенная стена спускалась вниз, пропадая в темноте. Поверх нее не проложили ни поручней, ни парапета, но она была широкой и покрытой слоем цемента, правда, лежавшего неровно. Стена шла уступами, однако спуск неизменно оказывался дольше подъема, и постепенно она приближалась к земле, как ручка гигантского черпака, конец которого невозможно было разглядеть. Так что проход по ней не выглядел чем-то смертельно опасным. При крепких нервах лишь нелепая случайность привела бы к падению и неминуемой гибели.

Патришия двинулась первой. Им понадобилось десять минут, чтобы оказаться на земле в развалинах обширной кельи.

– Вот оно, – сказала девушка.

Под «оно» Патришия подразумевала хотя бы что-то реальное, а не фальшивое. Большая западная башня действительно была снабжена лестницей для обследования ее состояния – кольцо за кольцом она поднималась вверх, откуда открывался вид чуть ли не на пять графств одновременно.

– Кстати, о Джаспере, – произнесла Патришия, хватаясь за нижнюю перекладину. – Я убедилась, что ты прав. Здесь все – искусная подделка. – И она обвела рукой чудовищное пространство в несколько акров, покрытых «древними руинами», окружавшими их со всех сторон. – И даже коллекция. У меня почти не осталось в этом сомнений. – Она начала подъем. – Так давай же увидим единственную подлинную красоту, имеющуюся в аббатстве.

И исчезла во мраке.

– Послушай, – сказал Тимми. – Не считай себя обязанной…

Но он обращался уже в пустоту. И от нагромождения причудливых сооружений Шуна они пустились в новое опасное путешествие. Сначала лестница огибала длинный контрфорс; Патришия почти полностью исчезла в тени, и виднелись только ее ножки в светлых чулках, неустанно шагавшие над головой Тимми. Тот вспомнил, как Белинда говорила о свойственном Патришии страхе высоты, но было уже поздно. И еще он отметил, что красивое не становится ни менее прекрасным, ни менее желанным в опасном окружении.

Они без приключений добрались до вершины, где была оборудована небольшая обзорная площадка, удобная и обнесенная парапетом.

– Скажи мне, Патришия, – неожиданно спросил Тимми, – мы поднялись сюда единственным путем?

– Вовсе нет. Внутри проложена винтовая лестница. А мы поднялись там, откуда легко проверить состояние внешней оболочки башни.

Тимми поежился, но вдруг ощутил, как нервное напряжение спадает.

– Примечательно, – сказал он, – что тебе, возможно, никогда больше не представится шанса повторить это восхождение.

Патришия не ответила. Ветер между тем окончательно разогнал облака, и звезды засияли так ярко, как это случается в ясную морозную ночь. Это были моменты необыкновенного счастья и покоя. Тимми сидел на холодном камне, соприкасаясь плечами с Патришией и скорее воображал, чем действительно видел непостижимую абсурдность аббатства Шун, лежавшего внизу. Казалось, там происходит вечная пляска смерти в стенах мифической древней темницы. Ему виделось сейчас все это с потрясающей ясностью, и доставляла удовольствие сила и точность собственных мыслей. Он оперся на парапет и стал декламировать:

Тимми прервал чтение стихов, непроизвольно вскрикнул и стал хвататься руками за воздух. Западная башня вдруг грозно и ощутимо покачнулась.