шли по явно завышенной цене. Во-2-х, теперь каждый новый обмен должен несколько уменьшать среднее и, соответственно, цену. А поскольку этот процесс идет постоянно, рано или поздно, когда все общество обзаведется новым товаром, да и не по одному разу, прибыль продавца превратится в ноль, что потребует поиска нового нового. Конечно, уменьшение цены в каждом обмене скорее всего бессмысленно, но важно знать правило, которое вполне этично. Похожая ситуация возникает в случае старого товара с новым Vn. Первый обмен идет по средней между Vo и Vn, но после каждого обмена Vo делится на корень степени 2k из Vo / Vn, где k – число прошлых обменов (или уменьшается на (Vo – Vn) / 2k, если мы хотим, чтобы наша фантазия хоть чуточку оставалась в рамках реальности). Если ждать достаточно долго, самый последний обмен будет практически полностью эквивалентным – не только прибыль продавца будет равна прибыли покупателя, но и обе они станут неотличимы от нуля, цена – от средней, а Vn превратится в следующую Vo.

Так эквивалентный обмен приводит к замечательному результату, а математика в очередной раз доказывает свою бесполезность. Но не в масштабах общества! Уменьшение ценности с Vo до Vn отражает рост ОБ. А как быть с теми, кто не участвовал в обмене? Кто обладал другими Тс? Ответ в том, что они точно так же обмениваются между собой – все обмениваются, и по мере роста свободы, все ценности падают всё больше сравниваясь друг с другом. Физические потребности становятся несущественными и на первый план выходят высокие помыслы о вечном. Да, все одинаковые.

– Цена как норма

Оставим бухгалтерию и вернемся к этике. Каждый обмен – это договор, одна сторона которого обещает конкретное благо, а другая оплачивает его. Отсюда, кстати, видно, почему этичное общество полностью открыто – обе стороны должны иметь всю необходимую информацию. Информация, сама по себе, не может являться предметом продажи. Идеальный результат любого договора – норма, нечто служащее прецедентом, и чем этичнее, обьективнее норма – тем дольше она служит. Цена, полученная в итоге обмена, и есть такая норма, а значит она должна служить не просто точкой для расчета следующей цены, а, в соответствии с требованием ОЭ, стараться максимально обьективно учесть ценность блага. Выходит, этика требует заранее оценить потребность в товаре, число покупателей, просчитать все формулы и угадать итог? Может, в этом и смысл нашей схемы – помочь угадать? Но этот итог, однако, абсолютно непрактичен! Если обьективность стремится к нулю, зачем стремиться к обьективности?

Продавец жаждет создать и продать наиболее абстрактное благо, которое каждый захочет использовать – чем оно полезней, тем больше покупателей. Покупатель оценивает свою часть пользы – ведь покупателей много. Каждый торговый договор – часть общего процесса оценки блага и теоретически продавец должен получать прибыль вечно, пока есть спрос на его товар. Так и оценивается общая польза – в каждой конкретной транзакции прибыль стремится к нулю, но в целом стремится к обьективности. В этом роль "прецедента". Люди следуют норме в индивидуальном поведении, не затрагивающем других, но в процессе поиска согласия, в договоре, они отталкиваются от предыдущей нормы и идут к новой. Каждый покупатель знает предыдущие цены, но все равно ищет обьективную на данный момент. И, кстати, тоже делает продавец – он переоценивает каждый раз свой труд, ведь его труд становится все дешевле и дешевле. Новая ценность обесценивает старый труд, но наращивает ценность продавца.

– Неэквивалентный обмен

Что мешает эквивалентному обмену? Насилие. Как следует из формулы СЦ, случайные, субьективные факторы легко возобладают над обьективными. Взять срочность. Ее нет, но только для тех продуктов, которых существует достаточно и которые распределены равномерно. То есть всякая мелочь. Но если существенная часть людей постоянно нуждается в чем-то, ценность этой вещи может вырасти до бесконечности! Нужду не следует путать с дефицитностью. Все ценное дефицитно. Но когда человек планирует получить нечто заранее, к моменту нужды, он еще не нуждается. Возьмем для иллюстрации работу. Чем дольше человек без работы, тем скорее он согласится на самую отвратительную. Тот же, кто еще учится в школе, может выбирать будущую специальность продуманно и без спешки. У него даже есть время получить образование. А время доступа? Оно равно, но только для тех товаров, которые крайне дешевы, ведь ныне деньги обладают огромной разницей в ценности. А если кто-то обладает монополией, время доступа всех остальных легко превращается в бесконечность.

Люди, обладающие большими возможностями, находятся в преимущественном положении, нужда их минимальна, благодаря чему они оценивают все ниже и давят на средний уровень вниз. На этичном рынке это привело бы к понижению среднего, чтобы его новое состояние отражало улучшение условий для всех. Но благодаря тому, что эти люди запрашивают от рынка максимальную прибыль, среднее не падает. Напротив, оно растет, т.к. все остальные вынуждены соглашаться на требования первой группы. Богатые любят деньги. Но не ценят. Если отложить по горизонтальной оси "богатство" (1/Та), а по вертикальной – число людей им обладающих, то для этичного рынка распределение будет скорее всего нормальным, отражающим распределение естественных способностей и трудолюбия, а для нынешнего – экспоненциальным, отражающим несправедливое расслоение общества. Это различие двух графиков доказывает наличие экономической силы. Свободные, независимые события всегда формируют "колокол", принуждение всегда формирует гиперболу. Но может быть, свобода вообще не может быть описана графиком? Как быть с уникальностью каждого? Увы, пресловутое "равенство" скорее всего будет выглядеть именно так. Ведь нынешнее экспоненциальное распределение богатства одновременно показывает нам и неравномерную ценность денег. Чтобы они могли выполнять свою роль, все должны ценить их более-менее одинаково!

***

Вот и все, что я смог наразмышлять в муках бессоницы. Бесполезность формул, кошмар цифр, уныние закономерностей… Какое отношение вся эта математика имеет к этике? Никакого. Соответственно, молодые ученые дружно идут в другую область приложения сил. Но прежде чем мы отправимся с ними, сделаем выводы. Надо же иметь хоть какое-то средство против экономики.

В чем прелесть истинного принуждения? В его отсутствии. Ты сам, спотыкаясь от радости, спешишь в рабство. Прелесть процесса такова, что до сих пор полно энтузиастов, отрицающих его существование самым яростным образом. Тем не менее прочувствовать его может всякий, кому как и мне не улыбнулась фортуна. Но даже "отсутствующее" принуждение должно иметь противоядие. И потому прелесть процесса только подстегнула мой уставший от борьбы со сном и бухгалтерией мозг.

Нет ничего естественней, чем обменять труд на хлеб.