— Сейчас я тебя представлю генералу-лейтенанту Севрюгову, — сказала Телегина. — Расскажешь ему все, что тебе известно о Кривошеиной.

«Волга» въехала в ворота, которые медленно отошли в сторону. Нас уже встречал сотрудник с погонами старшего лейтенанта, который выскочил во двор без шинельки и шапки. Отворив дверцу со стороны водителя, он вытянулся в струнку и доложил:

— Товарищ майор, товарищ генерал-лейтенант уже ждет вас!

Я из салона выбрался самостоятельно. Старлей даже не посмотрел в мою сторону. Ну да, он ел глазами начальство и ему не было никакого дела до всего остального. И все же, когда я вслед за Олей двинулся к невысокому крыльцу, он пропустил меня вперед. Ну да, надо же конвоировать штатского, раз уж тот оказался в здании бывшего страхового общества «Россия». Мне, конечно, стало жутко. Жутко любопытно. Вряд ли я когда-нибудь еще окажусь здесь. И слава богу.

На самом деле — ничего особенного. На первом этаже стены в нижней своей половине крашенные, а в верхней — побеленные. Застеленный линолеумом пол. Металлические, крашенные черной краской двери. За одной из них оказался лифт. Когда мы поднялись на пару этажей выше, то словно оказались в солидном штатском учреждении, с деревянными панелями стен, паркетом и ковровыми дорожками. Мы остановились перед двустворчатой дверью с табличкой, на которой было написано «НАЧАЛЬНИК 2-ГО ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ…». Что там дальше, я дочитать не успел. Старший лейтенант распахнул дверь, пропустил меня и Телегину в приемную, где нас встретил еще один офицер, на этот раз — в звании капитана.

— Генерал-лейтенант ждет вас, товарищ майор! — доложил он и тоже распахнул дверь, но уже ведущую в кабинет.

Меня он, правда, попридержал. В кабинет вошла только Ольга. Я не стал торчать неприкаянно, а тут же развалился в кресле для посетителей. Капитан вернулся за стол, нацепил на нос очки и принялся настукивать на пишущей машинке. Они что, все время по ночам работают или это только сегодня, в честь «королевы постельных клопов» бдение? Крутая оказалась баба! Такое начальство на ноги подняла. Ну теперь она дешево не отделается. Если поймают. Хотя, куда она денется. Хрюкнул селектор. Капитан посмотрел на меня поверх очков и сказал:

— Генерал-лейтенант просит вас пройти в кабинет.

Нехотя поднявшись из кресла, в котором уже начал подремывать, я подошел к двери, потянул ее на себя. Она вела в узкий тамбур, в котором, чтобы, наконец, попасть в кабинет, нужно было толкнуть еще одну створку. И вот я в генеральском кабинете. Дорогое, полированное дерево, блеск стекол шкафов, с томами собраний сочинений классиков марксизма-ленинизма, длинный стол для посетителей, примыкающий к широкому письменному, за которым сидел хозяин кабинета, под присмотром портрета Дзержинского. Генерал-лейтенант, кстати, был в штатском. Он показал мне на один из стульев.

— Садитесь, товарищ Данилов, — сказал он. — Меня зовут Павел Андреевич. Я хочу задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста, — ответил я, отодвигая один из стульев и усаживаясь напротив Телегиной, которая молча на меня смотрела. — Чтобы вы хотели узнать, Павел Андреевич?

— Расскажите, как вы познакомились с гражданкой Кривошеиной?

— Это произошло в городе Литейске, где я работаю по распределению в школе номер двадцать два преподавателем физической культуры. Кроме занятий по программе, я веду две секции — по самбо в школе и по каратэ — при городском спортивном обществе…

— Вы владеете каратэ? — перебил меня Севрюгов.

— Да, в общем я самоучка, — признался я. — Поэтому и занимаюсь с малышней… Скорее — учу их правильно дышать, двигаться… Для общего развития.

— Понятно, — кивнул хозяин кабинета. — Продолжайте.

— На одном из занятий по каратэ я заметил женщину, которая демонстративно хрустела леденцами… Ну знаете, такие в жестяных банках… Вообще я допускаю на занятия родителей и других родственников. При них малышня нередко ведет себя потише… Ну вот я и подумал, что эта дама с монпансье одна из их родичей. Тем не менее, я сделал гражданке замечание. Она стала мне угрожать, а на следующее занятие пришла с Киреевым, Сильвестром Индустриевичем, капитаном ОБХСС, который пытался уличить меня в получении нетрудовых доходов.

— Уличил? — без тени улыбки спросил генерал-лейтенант.

— Старался.

— Ну-ну, дальше…

— Признаться, я познакомился с этой любительницей монпансье. Мне хотелось понять, как она связана с капитаном Киреевым.

— И какие, по вашему, отношения их связывают?

— Мне кажется, что они и любовники, и в каком-то смысле — подельники.

Севрюгов кивнул. Конечно же, он в курсе деятельности не только Эдвина, но и всей прочей шушеры, которая подвизалась в Литейске и за его пределами.

— После ужина в ресторане, мы с Кривошеиной не виделись, вплоть до встречи в вагоне номер шесть, поезда на котором мы приехали в Москву. Она вытащила из моего чемодана сверток с научными материалами и передала его нашей третьей спутнице Марии Вершковой — модельеру-конструктору Литейской швейной фабрики. Ну а дальнейшее вам, наверное, известно.

Хозяин кабинета опять кивнул.

— Значит, вы полагаете, что Кривошеина попытается вновь завладеть материалами, которые сейчас находятся у доцента Цыпкина?

— Мне кажется, что это было бы естественно.

— Согласен, — сказал мой высокопоставленный собеседник. — Не скрою, я навел о вас справки, молодой человек. И по работе и по комсомольской линии характеризуетесь вы положительно. Кроме того, мне о вас доложил полковник Михайлов. Так что, думаю, вас не удивит моя просьба помочь нам.

— Сделаю, что смогу.

— Спасибо… Ольга Михайловна, изложите товарищу Данилову свой замысел!

— Слушаюсь! — откликнулась та и обратилась ко мне. — Дома, где живут Цыпкин и Вершкова, взяты под наблюдение, но, во-первых, не факт, что Кривошеиной известны эти адреса, а во-вторых, я считаю, что в любом случае брать ее сейчас нецелесообразно. Желательно вести Кривошеину до момента передачи материалов представителям иностранной разведки, а значит, необходимо, чтобы материалы эти опять оказались у нее в руках. Коротко говоря, передать их ей должны вы, товарищ Данилов.

— Где же я ее найду?

— На этот счет можете не беспокоиться, — отозвался Севрюгов. — Мы ее сами найдем. Ваша задача суметь передать ей пакет так, чтобы у нее не закралось ни малейших подозрений.

— С этим тоже проблема, — проворчал я. — Она видела меня в аэропорту, после задержания.

Телегина уткнулась в столешницу, словно ее заинтересовало собственное отражение в полировке.

— Да, мне известно об этом осложнении,