завалилась на бок. Мир погас… но сознание быстро вернулось. Сапоги Настоятеля удалялись, люди продолжали закатывать бочки в подземное логово.

– Не трожь! – что есть мочи закричала она. – Не замай их, тамо семьи, израдец! Не губи детей, ты же Навь! Ты На-авь!

Охранник вжал её лицом в землю, навалился и забормотал над затылком.

– Да не скули ты, паскуда! Обожди, дай только срок с вашим разбойничьим племенем разобраться. Слыхала про нас? Мы для тебя такую казнь выдумаем – пожалеешь, что на свет в волчьей норе родилась. Слыхала, скольких мы ваших пожгли? «Яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением!..» – это мы несём крестное знамение, это мы от вас людей защищаем и от всякого зла спасём, от напасти. Заткнись, лживая погань, и не ври, не ври Настоятелю!

Олеся притихла, ей бы маленькую прореху в ремне да добрый нож, чтобы хоть как-то отвлечь их от логова. Волкодавы с опаской поглядывали на лес и спешили занести бочки скорее. И только в крамоле знали, что на подмогу к ним никто не придёт: род оставил их на погибель под человечье оружие.

*************

– Не слушай её, владыка. Врёт она, аки дышит, – говорил сотник, шагая рядом с Сергеем. – Нарочно сказки выдумывает, чтобы логово нам не взрывать. Нельзя медлить, с минуты на минуту к ним Навь на подмогу подскочит!

Сергей опёрся рукой об охранный камень у входа и вслушивался в дыхание норы. Подземный ветер доносил до него не привычную запустелую прелость земли, а живые запахи. Но до чуткого слуха долетали только голоса ратников и громыхание бочек. Сапёрам велели разместить заряды в верхних тоннелях и не спускаться глубже третьей межени.

– Нашли кого-нибудь?

– Нет, владыка! – торопливо отозвался сотник. – Все наши ребята, которые из норы выходили, твердят, что пустая она. Как и думали: нора перемётная, для набега. Если оставить, то в приграничье у Нави будет опора к Монастырю подобраться.

Сергей молчал, ратники торопились закончить дело. Он слышал, как последний отряд поднимается на поверхность. Удивительно, но ведунья ещё никого не послала отбить занятое ими логово. Или всё-таки удалось обмануть её и отвлечь Волков в другом месте? Времени и правда оставалось немного, надо спешить, однако в душе всё никак не умолкали слова охотницы. Может быть это просто Зверь рвётся наружу?

Последний отряд поднялся наружу.

– Всё, владыка, можно взрывать! – обернулся впопыхах сотник.

– Обожди…

Он ещё раз прислушался к тишине и запахам жизни в тоннеле.

– Сколько меженей?

– Да никто ж не считал! Ты ведь велел нам глубже третьей заряды не ставить, – забеспокоился сотник и сразу предостерёг. – Не ходи туда. Даже если нора родовая, то заминирована и ловушек не счесть. Нет там Нави, Богом клянусь – ни души!

Сергей велел жестом умолкнуть и снова прислушался. Сотник в нетерпении оглядывался на лес. Каждый Волкодав знал, что пора отступать. Ещё пара минут, и двоедушцы очухаются, сомнут христиан и погонят их до самого Монастыря. Обманчивое спокойствие леса беспокоило не хуже невидной в болоте гадюки.

– Жди меня здесь, – неожиданно коротко велел Сергей и вошёл в непроглядную темноту.

– Владыка, постой! – окрикивал сотник, но он широкими шагами спускался вниз. Прицел карабина метался от одного тоннеля к другому, он заглядывал в каждую нору, но везде находил пустоту. Первая межень и подземелья охраны – здесь только разобранное оружие, перевёрнутые патронные ящики, да пустые клетки для пленников. Вторая межень – скудное жильё Безымянных; и тут пусто: несколько смятых подстилок валяются на дощатом полу. Как же запахи пищи и дыма? Охранники могли сами готовить, но не жить здесь с жёнами и детьми. Сергей осторожно спустился на третью межень. Навье зрение потускнело, ему не хватало глотка свежей крови, и он блуждал в полутьме, но даже так разглядел остывающие очаги, утварь, посуду со свежей пищей, широкие лёжки и детские вещи.

Сергей закрыл глаза и провёл по дрожащим векам рукой. Логово слишком глубокое и обжитое – не маленькая перемётная нора, где хранятся только запасы для подготовки к набегам.

«Серёжа, расскажи, что ты наделал?», – коснулся ушей родной мягких голос. В бликах тлеющего костра он увидел женщину в куртке с глубокой ямой в груди. Сергей секунду смотрел на неё и, ничего не ответив, поспешил дальше в тоннели, и в каждой норе видел призрака, но всякий раз ближе. Капюшон скрыл её взгляд, но Сергей точно знал: в её глазах горит осуждение. Он давно спустился ниже третьей межени. Повсюду под ногами неглубокие ямки после недавнего разминирования тоннелей. Он бежал, почти позабыв об осторожности, пока опять не увидел её. Она стояла возле обшитой досками стены, словно указывала. Нога провалилась в яму, когда же Сергей поднял глаза, то тоннель перед ним опустел. «У предков подмоги просите, почитайте Рода-отца и Тёмную Матерь…».

– Господи, дай мне смирение и разум принять то, что я не могу изменить, и мужество изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого, – бормотал он, подходя к дощатой стене. Ладонь с сухим шорохом прошлась по древесине. Под рукой живое тепло, но чуткий нюх забила горечь травы. Перехватив карабин поудобнее, он резко отодвинул дощатую дверь и наткнулся на нацеленный ствол пистолета. Завопили дети, на него уставились испуганные глаза женщин. Сколько храбрости или страха ни было в весте, стоявшей сейчас перед ним, она всё же не выстрелила на пороге. Рука пожилой Волчицы подрагивала, бусы на запястье тряслись. Она знала, что, убив одного врага, ничего не изменит и следом в закамору ворвутся