остановились. Было очень странно не видеть вихря ярких платьев, носившегося в дом и обратно, и не слышать ничего, кроме пения птиц в густой листве деревьев.

Внутри, когда мы бродили по музыкальным гостиным в стиле Марии-Антуанетты и салонам в стиле Реставрации, мне казалось, что за каждым диваном и под каждым столом прячутся гости, которым строго-настрого приказано молчать, пока мы не пройдем. Когда Гэтсби закрывал дверь «университетской библиотеки», я мог поклясться, что услышал зловещий смех очкастого посетителя.

Мы поднялись наверх и пошли по бесчисленным спальням, убранным розовым и бледно-лиловым шелком, где стояли свежие цветы, по гардеробным и бильярдным, по купальням с утопленными в пол ваннами. В одной из комнат мы обнаружили мужчину в пижаме с взъерошенными волосами, лежавшего на полу и делавшего лечебную гимнастику. Это был мистер Клипспрингер по прозвищу Постоялец. Тем утром я видел, как он с голодным видом слонялся по пляжу. Наконец мы оказались в апартаментах самого Гэтсби, состоявших из спальни, ванной и кабинета в неоклассическом английском стиле, где мы присели и выпили по рюмке ликера, который он достал из стенного бара.

Во все время этой экскурсии он не сводил глаз с Дейзи, и мне показалось, что он заново оценивал все содержимое своего особняка в зависимости от того, как на ту или иную вещь реагировали столь любимые им глаза. Иногда он изумленно взирал на свои владения, как будто ее нежданное, но несказанно обрадовавшее его появление сделало их чем-то нереальным. Один раз он чуть было не упал с лестницы.

Его спальня отличалась самым скромным убранством, за исключением комода с зеркалом, украшением которого служил туалетный набор из матового золота. Дейзи с восторгом схватила щетку и принялась приглаживать волосы, в то время как Гэтсби сел, прикрыл глаза рукой и засмеялся.

– Вот ведь забавно, старина! – весело воскликнул он. – Сам не могу… едва лишь попытаюсь…

Судя по всему, он прошел две стадии перемены настроения и теперь вступал в третью. После смущения и некой неосознанной радости его поглотило чудо ее присутствия рядом с ним. Он так долго его предвкушал, в своих мечтах он выверил его до малейшей мелочи, он ждал его, так сказать, стиснув зубы, каждую секунду находясь в невероятном напряжении. И вот теперь, казалось, в нем, как в часах, лопнула сильно закрученная пружина.

Через минуту, несколько придя в себя, он открыл два массивных платяных шкафа с бесчисленными костюмами, халатами, галстуками и рубашками, сложенными в штабеля, словно кирпичи, по дюжине в каждом.

– У меня в Англии есть человек, который подбирает мне одежду. Он высылает мне новую коллекцию к началу каждого сезона – весной и осенью.

Он вытащил стопку рубашек и стал одну за другой разбрасывать их перед нами: рубашки из тончайшего льняного полотна, плотного шелка и легкой фланели. Они разворачивались на лету и беспорядочно устилали стол яркой разноцветной мишурой. Пока мы наслаждались этим великолепием, он стал вытаскивать новые стопки, и пышный холм начал расти: рубашки в полоску, в клетку, в каких-то завитушках; ярко-красные, нежно-зеленые, светло-лиловые и светло-оранжевые, с монограммами темно-синего цвета. Дейзи, вдруг жалобно застонав, зарылась лицом в рубашки и бурно разрыдалась.

– Такие дивные рубашки, – всхлипывала она сквозь приглушавшие ее плач складки материи. – Мне так грустно, потому что я никогда раньше не видела таких… таких прекрасных рубашек.

После дома по плану шли плавательный бассейн, гидроплан, лужайки и многочисленные клумбы, однако снова начался дождь, и мы стояли у окна, глядя на вспененные мелкой рябью воды пролива.

– Если бы не туман, мы бы увидели ваш дом на том берегу бухты, – сказал Гэтсби. – У вас на краю причала по ночам всегда горит зеленый огонек.

Дейзи вдруг взяла его под руку, но он, казалось, был поглощен своими мыслями. Возможно, он подумал, что некогда имевший для него громадное значение огонек теперь утратил всякий смысл. Долгое время этот огонек был, казалось, совсем рядом с ней, чуть ли не касался ее, словно звезда, касающаяся луны. Теперь он снова стал обычным сигнальным огнем на причале. Число обожаемых Гэтсби предметов уменьшилось на одну единицу.

Я принялся разгуливать по комнате, рассеянно разглядывая в полутьме все, что попадалось на глаза. Мое внимание привлекла висевшая над письменным столом фотография пожилого мужчины в костюме яхтсмена.

– Кто это?

– Это? Мистер Дэн Коуди, старина.

Имя показалось мне знакомым.

– Он уже умер. Когда-то он был моим лучшим другом.

На комоде стояло маленькое фото Гэтсби, тоже в костюме яхтсмена, с дерзко откинутой назад головой. На вид ему там было лет восемнадцать.

– Какая прелесть! – воскликнула Дейзи. – «Помпадур»! Понятия не имела, что вы носили прическу «помпадур»! И о яхте вы мне никогда не рассказывали!

– Взгляните сюда, – быстро проговорил Гэтсби. – Здесь целая пачка газетных вырезок – и все про вас.

Они стали вместе рассматривать их. Я хотел было спросить про рубины, как вдруг зазвонил телефон. Гэтсби взял трубку.

– Да… Нет, сейчас не могу… Не могу говорить, старина… Я же сказал – маленький городок… Он должен знать, что это такое… Ну, тогда он нам не подходит, если считает Детройт маленьким городком…

Он повесил трубку.

– Быстрее сюда! – крикнула Дейзи от окна.

Дождь все еще шел, но на западе тучи разошлись, и над морем заклубились золотисто-розовые облака.

– Вы только посмотрите, – прошептала она и через мгновение продолжила: – Как бы мне хотелось взять такое розовое облачко, посадить вас туда, а потом крутить его.

Я попытался было уйти, но они и слышать не хотели: возможно, в моем присутствии они куда больше чувствовали себя наедине друг с другом.

– Я знаю, что нам делать, – встрепенулся Гэтсби. – Мы заставим Клипспрингера поиграть нам на рояле.

Он вышел из комнаты с криками «Юинг! Юинг!» и через несколько минут вернулся вместе со смущенным и несколько помятым молодым человеком в роговых очках и с взъерошенными светлыми волосами. Теперь он выглядел более-менее прилично в спортивной рубашке с открытым воротом, теннисных туфлях и парусиновых брюках с каким-то звездно-серебристым отливом.

– Мы не оторвали вас от гимнастики? – учтиво осведомилась Дейзи.

– Я уснул, – смущенно оправдывался мистер Клипспрингер. – То есть я спал. Потом я проснулся…

– Клипспрингер играет на рояле, – перебил его Гэтсби. – Ведь так, старина Юинг?

– Я не очень хорошо играю. Я… почти не умею… Я давно не иг…

– Идемте вниз, – не унимался Гэтсби.

Он щелкнул выключателем, серые окна вмиг исчезли, и весь дом озарился ярким светом.

В музыкальной гостиной Гэтсби включил лишь лампу у рояля. Трепетной рукой он поднес спичку к сигарете