Так вот, я подумал – коль скоро вы не так много зарабатываете… Вы ведь продаете ценные бумаги, верно, старина?

– Пытаюсь.

– Так вот, это может вас заинтересовать. Времени вы много не потратите, однако сможете прилично заработать. Только учтите, что это дело весьма конфиденциального свойства.

Теперь я понимаю, что в иных обстоятельствах тот разговор мог бы стать поворотным пунктом моей жизни. Однако поскольку предложение было сделано столь явно и бестактно с расчетом на оказание в будущем услуги или услуг, мне ничего не оставалось, как отказаться от него раз и навсегда.

– У меня уйма работы, – ответил я. – Премного обязан, но я не смогу заниматься чем-то еще.

– Вам не придется иметь никаких дел с Вольфсхаймом. – Очевидно, он решил, что я хочу отмежеваться от «деловых контактов», которые упоминались за обедом, но я заверил его, что он ошибается. Гэтсби немного помедлил, надеясь, что я продолжу разговор, однако я был слишком поглощен своими мыслями, чтобы возобновлять беседу, так что он с явной неохотой направился домой.

После романтического вечера у меня голова кружилась от счастья, так что я заснул, едва коснувшись головой подушки. Поэтому мне неизвестно, отправился ли Гэтсби на Кони-Айленд или же долгие часы «прохаживался по комнатам» своего сияющего огнями особняка. На следующее утро я из конторы позвонил Дейзи и пригласил ее на чай.

– Только не бери с собой Тома, – предупредил я.

– Что-что?

– Приезжай без Тома.

– А кто это – Том? – нарочито удивленно спросила она.

В назначенный день шел проливной дождь. В одиннадцать утра ко мне в дверь постучал человек в плаще, притащивший с собой газонокосилку, и сказал, что мистер Гэтсби послал его скосить траву у моего дома. Это напомнило мне, что я забыл предупредить свою финку о сегодняшнем чаепитии, так что пришлось поехать в близлежащий поселок, дабы разыскать ее среди промокших улиц с одинаковыми белеными домиками, а также купить чашки, пирожные и цветы.

Последние оказались лишними, поскольку в два часа дня от Гэтсби доставили столько корзин с цветами, что их хватило бы на целую оранжерею. Еще через час распахнулась входная дверь, и в дом вбежал Гэтсби в белом фланелевом костюме, серебристой рубашке и галстуке с золотым отливом. На его бледном лице выделялись темные круги под глазами – следы бессонницы.

– Все в порядке? – тотчас же спросил он.

– Если вы о лужайке, то все просто замечательно.

– Какой лужайке? – не понял он. – А-а, траву покосили…

Он выглянул в окно, однако, судя по выражению его лица, вообще ничего не увидел.

– Очень даже хорошо, – рассеянно заметил он. – В какой-то газете нынче писали, что дождь прекратится около четырех. По-моему, в «Джорнал». У вас все готово для… чая?

Я повел его в кладовую, где он несколько неодобрительно посмотрел на финку. Вместе с ним мы тщательно изучили двенадцать лимонных пирожных из кондитерской.

– Такие подойдут? – спросил я.

– Конечно, конечно! Все просто замечательно! – воскликнул он и вдруг глухо добавил: – Старина…

К половине четвертого дождь сменился туманной моросью, в которой изредка проскальзывали капли, похожие на росу. Гэтсби рассеянно перелистывал «Экономику» Клэя, каждый раз вздрагивая, когда финка принималась тяжело топать на кухне, и время от времени поглядывая в покрытые бисером дождевых капель окна, словно снаружи происходили какие-то невидимые глазу, не сулившие ничего хорошего события. Наконец он поднялся и неуверенным тоном объявил, что уходит домой.

– Отчего же?

– К чаю уже никто не приедет. Слишком поздно! – Он посмотрел на часы с таким видом, словно опаздывал на какую-то важную встречу. – Я не могу ждать целый день.

– Не глупите, сейчас всего лишь без двух четыре.

Он покорно сел в кресло, словно я его толкнул туда, и в то же мгновение раздался рев машины, сворачивавшей к дому. Мы оба вскочили на ноги, и я, сам немного взвинченный, вышел во двор.

По дорожке под ронявшими вниз крупные капли отцветшими кустами сирени ехала большая открытая машина. Она остановилась, и из-под треугольной шляпки нежно-лилового цвета выглянуло личико Дейзи, на котором сияла ослепительно-радостная улыбка.

– Так вот ты где обосновался, дорогой мой!

Волнующее журчание ее голоса органично вплеталось в негромкий шелест небесных струй. Сперва я воспринял на слух лишь интонации с плавным переходом тона и только потом услышал сами слова. На ее щеке мазком синеватой краски лежала мокрая прядь волос, бисеринки капель блестели на руке, поданной мне, когда я помогал ей выйти из кабриолета.

– Ты наверняка в меня влюбился, – прошептала она мне на ухо. – Иначе зачем мне приезжать одной?

– Это тайна замка с привидениями. Скажи своему шоферу, чтобы он с часок где-нибудь покатался.

– Вернетесь через час, Ферди. – Затем гробовым шепотом: – Его зовут Ферди.

– А у него нет идиосинкразии на бензин?

– По-моему, нет, – простодушно ответила она. – С чего бы это вдруг?

Мы вошли в дом. К моему величайшему удивлению, в гостиной никого не было.

– Вот это здорово! – воскликнул я.

– Что здорово?

Раздался негромкий, но настойчивый стук в дверь, и она оглянулась. Я отправился открывать. На пороге в луже воды стоял Гэтсби, бледный как смерть, и смотрел на меня трагическим взором. Его сжатые в кулаки руки, засунутые в карманы, торчали в разные стороны, словно гири.

Не вынимая рук из карманов, он прошествовал мимо меня в прихожую, затем резко повернулся, как на пружинах, и скрылся в гостиной. Мне стало совсем не смешно. С громко бьющимся сердцем я подошел к двери, за которой снова разошелся дождь, и закрыл ее.

Примерно с полминуты стояла мертвая тишина. Затем из гостиной донесся какой-то сдавленный шепот, затем смешок, после чего я услышал, как Дейзи ровным и неестественным голосом сказала:

– Я действительно ужасно рада, что мы снова встретились.

Последовала пауза, которой, казалось, не будет конца. В прихожей мне делать было решительно нечего, так что я вошел в гостиную.

Гэтсби, все так же засунув руки в карманы, стоял, прислонившись к камину, всеми силами стараясь придать себе непринужденно-скучающий вид. Он так сильно откинул голову, что она упиралась в циферблат давным-давно остановившихся каминных часов, и оттуда смущенным взглядом взирал на Дейзи, сидевшую на краешке жесткого стула, несколько испуганную, но, как всегда, элегантную.

– Мы когда-то прежде встречались, – пробормотал Гэтсби.

Он мельком взглянул на меня, и губы его шевельнулись, тщетно пытаясь изобразить некое подобие улыбки. К счастью, разрядить обстановку помогли часы, которые угрожающе накренились и непременно бы упали, если бы Гэтсби не повернулся, не подхватил их дрожащими пальцами и не водворил на место. Затем он сел, неестественно выпрямив спину, положив