Потому что это так случилось. «Случай сделал положение;гений воспользовался им», — говорит история.

Но что такое случай? Что такое гений?

Слова случай и гений не обозначают ничего действительносуществующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначаютизвестную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое-тоявление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Явижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие;не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.

Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняетсяовчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, долженказаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баранпопадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этотсамый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представлятьсяпоразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.

Но баранам стоит только перестать думать, что все, чтоделается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоитдопустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для нихцели, — и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, чтопроисходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой целион откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся сбараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае,ни о гении.

Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели ипризнав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность ицелесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерногос общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужныбудут нам слова случай и гений.

Стоит только признать, что цель волнений европейских народовнам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала воФранции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, ичто движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цельэтих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность игениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представитьсебе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только ненужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этихлюдей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события былинеобходимы.

Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, чтоточно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, болеесоответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно также невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, котороесоответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей томуназначению, которое им предлежало исполнить.

Основной, существенный смысл европейских событий началанынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с западана восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения былодвижение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить товоинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1)чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы всостоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы ониотрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая своевоинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя идля них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства,которые сопутствовали этому движению.

И начиная с французской революции разрушается старая,недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания;вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания,и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движенияи нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.

Человек без убеждений, без привычек, без преданий, безимени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигаетсямежду всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них,выносится на заметное место.

Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников,искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человекавыдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии,нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенностьприобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемыхслучайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителейФранции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь неудаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение вТурцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели ивсякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которыемогут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступаютв Европу до тех пор, пока он там.

По возвращении из Италии он находит правительство в Париже втом процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство,неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход изэтого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции вАфрику. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. НеприступнаяМальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваютсяуспехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки,пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целыйряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности ихруководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже наКесаря и Александра Македонского и что это хорошо.