Не успел я договорить, как сине-белый марсианин стал всплывать, поднялся над бортом и опустился на палубу, мокро чмокнув присоской.

В нашу сторону развернулись два щупальца. Мы попятились. Одно из отверстий выше пояса цилиндра растянулось и изогнулось, словно рот заики.

– Вы… э-э… разумная форма жизни с Земли? – услышали мы рокочущий и поразительно низкий бас. – Я… э-э… не ожидал сразу двоих.

– Английский! – одновременно завопили мы.

– Правильный язык? Э-э… кажется, да. Вы… э-э… из Новой Англии, но английский – правильный язык. Этот язык в меня дрифанули, чтобы я смог правильно подстроиться. Извините меня. Я… э-э… ожидал только одного и не знал, какая вы форма жизни – морская или сухопутная. И я… э-э… сперва подумал, что… Разрешите представиться: мое имя Близел-Ри-Ри-Бел.

– А мое Майерс. – Пухляк шагнул вперед и пожал щупальце, привычно беря ситуацию в свои руки. – А это мой друг Пол Гэрланд. Полагаю, вы явились предъявить нам счет за обед?

– Предъявить счет, – отозвался Близел. – Настроить. Сделать выбор. Объяснить. И еще…

Пухляк поднял руку-окорок и помахал перед Близелом. Тот смолк.

– А куда подевался второй марсианин?

Близел сплел два щупальца косичкой.

– Не другой… э-э… марсианин. Я марсианин… э-э… и представитель марсианского правительства. А Он-Из-Шойна – посол Шойна.

– Шойна?

– Шойна. Галактической нации, для которой наша система лишь провинция. Шойны – нация нашей и других галактик. И они же, в свою очередь, часть еще более крупной нации, имени которой мы не знаем. Он-Из-Шойна, то есть… э-э… посол, уже… э-э… решил, кто из вас подходит лучше, но не сказал об этом мне. И я должен… э-э… сам сделать выбор, чтобы доказать наши способности и нашу… э-э… пригодность называться полноправными гражданами в Шойне. Но это трудно, поскольку мы… э-э… всего в пять раз более развиты, чем вы, если округлить цифры.

– Вы хотите выяснить, кто из нас более пригоден? Но к чему?

– Чтобы остаться здесь в качестве дипломатического представителя, чтобы ваши сопланетники смогли прилетать сюда. Они могли бы прилетать и сейчас, если бы не барьер равновесных сил, дрифанутый вокруг вашей планеты и ее спутника. Этот барьер защищает вас от нежелательных вторжений, а заодно… э-э… не дает вам неожиданно… э-э… появиться в цивилизованной части Шойна. Его-Из-Шойна на вашей планете больше интересовало развитие разумных форм жизни, обитающих в коре вашей планеты, а не на ее поверхности. Прошу вас, не сочтите это недоверием, ибо Он-Из-Шойна не знал, что вы овладели умением межпланетных полетов.

– Он-Из-Шойна на Земле, – процедил Пухляк, – Тот самый, что послал нас сюда. Так говорите, это их посол на Земле?

Марсианин смущенно плел щупальца. Белые полоски на цилиндрическом теле стали шире.

– На Земле… э-э… пока не требуется посол. Он-Из-Шойна там… э-э… просто консул. К нему могут обратиться все… э-э… разумные формы жизни Земли. Я… э-э… еще вернусь.

Он нырнул обратно в пузырь поменьше, служивший ему шлюзом, и начал копаться в своих штуковинах и фиговинах.

Мы с Пухляком сравнили впечатления.

Вся наша Галактика и несколько других являются частью федерации под названием «Шойн». Марс практически готов присоединиться или быть принятым в федерацию, других членов которой марсиане считают настоящими мудрецами. А Земля есть лишь захолустная планетка, которой полагается лишь консул, тот самый зеленый пузырь «Он-Из-Шойна». Какие-то другие разумные формы жизни, найденные на нашей планете, консул ставит даже выше, чем людей. Тем не менее мы удивили его, обзаведясь космическими кораблями гораздо раньше, чем ожидалось. Но эти корабли не могут улететь дальше Луны из-за какого-то «барьера равновесных сил», который не дает никому попасть на Землю, равно как и улететь с нее.

По каким-то причинам на Марсе потребовалось постоянное присутствие представителя Земли. Одной темной ночкой этот консул нас заловил и отправил на Марс. Когда мы туда прибыли, шойнский посол осмотрел нас и решил, кто из нас двоих ему подходит. Означает ли это, что второй сможет вернуться? Но что станет с другим?

Как бы то ни было, местный посол был слишком важной шишкой, чтобы назвать марсианам имя счастливчика. При помощи «дрифования» он обучил какого-то правительственного чиновника нашему языку, и теперь марсианину придется крутиться самому. А марсианин, несмотря на всю свою застенчивость, считает, что он как минимум в пять раз умнее нас. Наконец, его английский оказался не очень-то хорош.

– Может, все дело в том, что его дрифанули всего раз? – предположил я. – И язык не усвоился как следует. – Я нервничал: с нами до сих пор обращались слишком небрежно.

– А что это за штука такая, дрифование? – спросил Пухляк у Близела, когда тот вновь появился на палубе, сжимая щупальцами охапку всяческого оборудования.

– Дрифовать могут только Они-Из-Шойна. Мы… э-э… марсиане, для этого до сих пор используем приборы. Дриф – это не образ, а конструкция… э-э… транслитерации, служащей для вашего восхищения. Те-Из-Шойна дрифуют, используя… э-э… внутреннюю силовую структуру того, что вы называете космосом. Подобным способом можно… э-э… материализовать любой предмет – вещественный или какой угодно. А теперь начнем проверку.

Марсианин вручил нам различные приборчики с мигающими разноцветными огоньками. Как оказалось, он хотел, чтобы мы нажимали разные кнопочки, когда огоньки складывались в некие узоры, но мы, как мне показалось, так и не сделали ничего правильно.

Пока мы играли марсианскими игрушками, Пухляк небрежно поинтересовался, что произойдет, если мы откажемся расстаться и оставить одного из нас здесь. Марсианин столь же небрежно ответил, что один из нас в любом случае останется и у нас нет выбора, потому что мы можем делать только то, что нам разрешают.

Пухляк поведал ему, что на Земле есть очень умные люди, знающие логарифмы и подобные штучки и согласные пожертвовать оба зуба мудрости, а то и глаз ради шанса провести остаток своих дней на Марсе. И эти люди, отметил он, окажутся куда более интересными для марсиан, а то и для Них-Из-Шойна, чем хозяин лавочки и владелец бензоколонки из маленького городка, которым оказалось не по силам одолеть даже элементарную алгебру.

– Мне кажется, – деликатно заметил Близел, – что вы преувеличиваете разницу между их интеллектом и собственным.

Пухляк выдержал проверку. Наверное, сказался его опыт работы с моторами. Я его поздравил, и он уныло взглянул на меня.

Близел полез обратно к себе, сказав перед этим, что Пухляку придется ненадолго съездить с ним в их «слимп» – мы решили, что это нечто вроде города. И если выяснится, что Пухляк подходящий кандидат, то он привезет его обратно «э-э… организовать прощание». Впрочем, Близел жутко нервничал – боялся, что сделал неправильный выбор.

Пухляк покачал круглой головой, глядя на марсианина, который сооружал маленький пузырь за пределами нашего – в нем предстояло ехать Пухляку.