Эти данные далеко не полные. Кроме того, они включают в себя только высший начкомполитсостав. Между тем в самом полном на настоящий момент «именном мартирологе» О. Ф. Сувенирова фигурируют даже красноармейцы и курсанты. Их не смог подсчитать вообще никто. И наконец, они никак не учитывают того, что вслед за «врагами народа» в тюрьмы и лагеря шли их родные и близкие.

О следствии и процессе 11 июня написано немало. Однако вся историография этого вопроса сводится к большому количеству страниц, написанных на крайне небогатом и изначально чрезвычайно неблагодарном для исследований фактическом материале. По-прежнему важнейшим источником (хотя и далеко не полным и не лишенным известной тенденциозности) по этому вопросу является «Справка о проверке обвинений, предъявленных в 1937 году судебными и партийными органами т.т. Тухачевскому, Якиру, Уборевичу…»12. Тем не менее, несмотря на закрытость уголовного дела, хранящегося в Центральном архиве ФСБ, начиная с конца 1980-х – начала 1990-х годов его содержание постепенно проникает в открытый доступ.

Поэтому позволим себе остановиться лишь на двух его аспектах – объеме и частично содержании. Напомним, АСД Р-9000 – это многотомная подборка (дело групповое, а каждый том в нескольких экземплярах), состоящая из рукописных и машинописных протоколов допросов и очных ставок, заявлений, свидетельских показаний, так называемых сигналов (попросту – доносов), стенограмм судебных заседаний, обвинительных заключений и справок о приведении приговоров в исполнение.

Во время исследования событий, происходивших с М. Н. Тухачевским, невольно напрашивается вопрос: насколько реально было за время следствия написать «собственноручные показания», позже перепечатанные на ста машинописных страницах при многочисленных вставках, исправлениях и собственных замечаниях? При условии того, что утром 1 июня 1937 года «показания», получившие название «План поражения»13, и их первая часть, условно названная «Организация и развитие заговора»14, были уже готовы.

Сколько для этого нужно времени и когда оно могло быть выделено? Для этого нужно просмотреть весь график событий, происходивших с подследственным с момента ареста до утра 1 июня 1937 года.

Днем 22 мая Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский был арестован в Куйбышеве. 24 мая доставлен в Москву. По дороге его должны были привести в состояние готовности к даче нужных следствию показаний (чего сделать явно не удалось, поскольку на первых допросах М. Н. Тухачевский своей вины не признавал, а на суде, как следует из стенограммы, по ряду эпизодов опять ушел в отказ).

После приезда должны были пройти оформление, пропуск через санобработку и другие организационные мероприятия. Кроме того, именно в этот день заполнялись «Анкета арестованного» и первый протокол допроса, содержавший сведения о его семье и роде деятельности. Соответственно, двое суток выпадают из общей картины. 25 мая первый серьезный допрос и очная ставка с другими арестованными, протокола которых в деле нет. О них известно из показаний от 26 мая в виде письма. В этот же день им было написано два признательных документа – заявление на имя Н. И. Ежова объемом более трех страниц и рукописное признательное письмо. Кроме того, тем же днем был составлен еще один протокол допроса. Между всеми этими заявлениями и протоколами проходило какое-то время, необходимое на то, чтобы их получить, а это значит, что подследственный выходил из-под контроля и его приходилось возвращать «на пусть истинный» (об этом же свидетельствуют и постоянные «признания» М. Н. Тухачевского на очередном допросе в «неискренности» на допросах предыдущих). Вместе с тем нужно было еще время и на то, чтобы все это сочинить, записать и напечатать. 27 мая М. Н. Тухачевский подписывает два протокола допросов, первый – в четырнадцать машинописных страниц и второй, полный объем которого не известен. В дополнение к этому он от руки пишет заявление на имя следователя З. М. Ушакова, в котором декларирует свой отказ писать от руки и указывает на желание диктовать показания. «Прошу предоставить мне возможность, ввиду многочисленности фактов, а которых я должен показывать, продиктовать мои показания стенографистке, причем заверяю Вас честным словом, что ни одного факта не утаю, и у Вас не будет ни теперь, ни позже никакого основания упрекнуть меня в неискренности данного моего заявления. Тухачевский. 27.5.37»15.

28 мая в документах не запротоколирован.

29 мая им подписан протокол допроса и написано очередное заявление на имя следователя З. М. Ушакова. 30 мая М. Н. Тухачевский подписывает протокол второй очной ставки с одним из своих «подельников».

Как апофеоз всего этого, 1 июня – написанные от руки и перепечатанные на машинке около ста машинописных страниц «собственноручных» показаний.

Причем не просто напечатанных, но еще и размноженных для участников заседания Военного совета при НКО. К. Е. Ворошилов, выступая на вечернем заседании 1 июня 1937 г., заявил, что «из тех материалов, которые вы сегодня прочитали, вы в основном уже осведомлены о тех гнусных методах, о той подлой работе, которую эти враги народа вели, находясь бок о бок с нами, работая вместе с нами, живя, дыша одним и тем же воздухом с нашими честными командирами и политработниками»16. То есть к вечернему заседанию все его участники с показаниями М. Н. Тухачевского и других «заговорщиков» ознакомились. А это большой круг лиц – именной список членов Военного совета, приглашенных на заседание 1 июня и получивших показания, состоит из 58 членов и 115 приглашенных. На расширенном заседании Военного совета присутствовали 189 человек. На растиражирование показаний для такого количества людей также требуется время.

Можно предположить, что именно 28 мая Тухачевский написал своей рукой (хотя перед этим просил стенографистку) обе части показаний. Но даже при грубой оценке ситуации получается, что 28 мая было отведено на то, чтобы подследственный мог выспаться и отдохнуть. Ведь при всем желании в такой обстановке человек не может не спать и не есть неделями и при этом сохранять работоспособность.

Сколько времени нужно, чтобы человек в обычных условиях мог написать от руки такое количество текста? Явно не сутки. А если человек не спал много дней и нормально не ел, значит, скорость его работы значительно снижается. Кстати, в этой связи становится непонятным: зачем ему нужно было просить стенографистку для того, чтобы потом писать показания своей рукой? Особенно подозрительным в плане скорости составления выглядит «План поражения».

Для сравнения можно привести отрывок письма М. Н. Тухачевского И. В. Сталину и К. Е. Ворошилову в 1931 г.: «…В августе месяце 1930-го г., в Сочи, тов. Сталин предложил мне подумать и подработать вопрос о возможности дезорганизации польского приграничного театра войны в первые же дни, после мобилизации, до сосредоточения поляками их основных сил. Подработку этого вопроса я крайне затянул как ввиду сложности работы, особенно в Ленинграде, где трудно было располагать под руками всеми необходимыми данными, так и в силу того, что мнехотелось дополнительно изучить опыт лета 1931-го г. по использованию мото-танковых частей и производству парашютных и авиамотодесантов…»17 Для создания «Плана дезорганизации» потребовался год, а он представлял из себя оценочную разработку планов операций только на одном фронте. В Ленинграде в штабе округа трудно было располагать всеми необходимыми данными (притом что речь шла о возможности боевых действий на театре, М. Н. Тухачевскому знакомом) – на Лубянке они откуда?