Другая большая демократическая партия — Партия Центра — считала после 6 ноября, что крах потерпели не ее собственные усилия, нацеленные на достижения компромисса с НСДАП, а политика кабинета Папена. Правительство действовало вопреки интересам народа, и народ дал свой ответ, заявил через день после выборов председатель Центра прелат Каас: «Основываясь на этом народном решении, мы теперь будем предпринимать ответственные шаги для преодоления разобщенности между различными общественными лагерями и создавать условия для образования сильного, неразрывно связанного с народом правительства, которое займет место сегодняшнего недоразумения». В газете «Германиа» точка зрения Кааса была изложена в статье подзаголовком «Вместе с этим правительством — никогда». К противоположному выводу, оценивая результаты голосования, пришла газета немецких националистов «Таг». ДНФП сделала свой выбор еще в 1928 г., избрав Гугенберга своим председателем. «Как и тогда, наш лозунг сегодня гласит: “Долой парламентаризм!”» Сам Гугенберг заявил об «убедительной победе» своей партии и заявил буквально следующее: «Черно-коричневое большинство в рейхстаге устранено. Тем самым создана важная предпосылка для проведения курса, который мы представляем как в народе, так и в парламенте… Борьба продолжается. Да здравствует Германия!»

Национал-социалисты, в свою очередь, поставили в вину кабинету Папена успехи коммунистов. «Самым выдающимся достижением правительства “клуба господ“ стало то, что в течение нескольких месяцев они превратили коммунистов в партию, получившую 100 мандатов депутатов рейхстага», — писала «Фёлькишер Беобахтер». Гитлер выступил с собственным призывом, в котором ополчился против любого компромисса и соглашения с правительством, назвав безоговорочное продолжение борьбы лозунгом партии в настоящий момент. Геббельсовский «Ангрифф» считал «само собой разумеющимся требованием и этих выборов» то, что Гитлер должен стать рейхсканцлером. «Случится ли это на почве парламентского большинства, в форме президентского кабинета или в виде некого промежуточного образования между двумя первыми, это уже вопрос второстепенной важности».

Центральный комитет КПГ вещал о нарастании революционного подъема и назвал победителями выборов коммунистов. Аналогичным образом положение вещей расценивала «Правда». КПГ является «главной партией пролетарской революции в Германии» и в этом качестве она выиграла выборы, писал 10 ноября центральный печатный орган ЦК ВКП(б). «Все большие массы трудящихся переходят в революционный лагерь. Богатырская сила революции растет. От сегодняшней экономической борьбы путь ведет ко все более мощному забастовочному движению целых отраслей промышленности и индустриальных областей, а от него — к массовой политической стачке и ко всеобщей политической забастовке под руководством коммунистической партии, к борьбе за диктатуру пролетариата».

Рейхсканцлер выразил официальную позицию по результатам выборов в первый раз 8 ноября в своей речи перед Союзом иностранной прессы. В ней Папен говорил о «радующем росте понимания в отношении деятельности правительства» и выразил надежду, что после выборов наконец-то произойдет настоящая концентрация национальных сил. Дословно канцлер добавил следующее: «Персональные вопросы при этом — я всегда это подчеркивал — не играют ровно никакой роли»{579}.

В правительстве, обсуждавшем 9 ноября сложившееся политическое положение, это замечание Папена встретило энергичные протесты со стороны фон Гайла. «Это высказывание трактуют как признак слабости, — сказал, согласно протоколу, министр внутренних дел. — Совершенно необходимо при первой же возможности публично заявить, что имперское правительство отнюдь не думает о том, чтобы очистить место для любого случайного правительства и тем самым снова открыть дорогу партийному хаосу… Рейхсканцлер не должен больше заявлять о том, что он готов уйти в отставку и его фигура не должна выступать помехой». Гайл рекомендовал провести переговоры с партиями, чтобы проверить, насколько велика возможность поддержки правительства с их стороны. «Если же эта цель окажется недостижимой, то выводы не вызывают сомнения. Возникает мысль о новом роспуске рейхстага, что будет означать ситуацию государственно-правового чрезвычайного положения. В этом случае диктатура становится на определенное время неизбежной».

Тем самым план введения государственного чрезвычайного положения от 30 августа вновь оказался на повестке дня. Но министр внутренних дел отнюдь не получил неограниченную поддержку от своих коллег. Шлейхер был согласен с «конечным результатом», но не с «методами». Правительство Папена сначала должно было доказать общественности, что в данное время формирование правительства парламентского большинства невозможно. После проведения канцлером переговоров с партиями, в свою очередь, это должен был удостоверить рейхспрезидент. Если последует констатация такого рода, рейхстаг вообще не должен быть созван. К этому мнению примкнул также министр иностранных дел Нейрат. Министр финансов Крозиг, поддержанный новыми министрами Брахтом и Попитцем, выступал за вхождение национал-социалистов в правительство, в то время как министр юстиции Гюртнер настойчиво предостерегал от рисков нарушения конституции.

В конце совещания Папен повторно выразил свою точку зрения, что концентрация национальных сил не должна потерпеть неудачу из-за персональных вопросов и что при известных обстоятельствах его отставка может облегчить достижение этой цели. Возможно, лучшим вариантом будет, заявил он, если рейхспрезидент лично проведет переговоры с Гитлером. Шлейхер еще раз подчеркнул необходимость того, чтобы выставить политические партии стороной, несущей ответственность за кризис. Для этого в переговоры с ними должен был сначала вступить рейхсканцлер, а вслед за ним и рейхспрезидент. Сам он также выражал готовность неформально вступить в контакт с Гитлером, но он был «твердо убежден в том, что национал-социалисты откажутся участвовать в правительстве». Предложение министра рейхсвера нашло поддержку у его коллег, равно как и утверждение канцлера, что ни он, ни имперское правительство не будут предлагать рейхспрезиденту свою отставку. Зато не получило поддержки кабинета предложение Папена продолжить работу над конституционной реформой. Так как четыре министра, и настойчивее всех Шлейхер, высказались за перенос соответствующих планов, 9 ноября 1932 г. стало датой завершения, по крайней мере временного, «конституционного» проекта.

На следующий день Папен доложил рейхспрезиденту о результатах заседания правительства. Позиция Гинденбурга была обрисована в коммюнике для прессы следующим образом: президент «продолжает придерживаться идеи национальной концентрации, послужившей базисом для правительства Папена». Соответственно рейхспрезидент дал поручение рейхсканцлеру «установить в ходе переговоров с лидерами отдельных партий, которые можно принимать в расчет, готовы ли они, и если да, то насколько, поддержать правительство при осуществлении поставленных перед ним политических и экономических задач».

Таким образом, позиция Гинденбурга была ясна: он хотел сохранить президентский кабинет и не думал о смене канцлера. Менее понятны были намерения Папена. Его заявления иностранной прессе и на заседании кабинета давали возможность прийти к выводу, что он искал соглашения с национал-социалистами и не исключал канцлерства Гитлера. Если была верна информация, которой Вильгельм Кеплер, возглавлявший кружок пронацистски настроенных промышленников, поделился 13 ноября с кельнским банкиром Куртом фон Шрёдером, то Папен за несколько дней до этого даже настоятельно заверил председателя наблюдательного совета сталелитейных заводов «Ильседер Хютте», Эвальда