заручиться поддержкой парламентского большинства, то и в этом случае он должен был бы обладать меньшими полномочиями, чем среднестатистический рейхсканцлер согласно конституции. Что Гитлер не пойдет на такие условия, было ясно с самого начала, и именно таким был план советников рейхспрезидента. 24 ноября Гинденбург передал Гитлеру через Мейснера письменное послание, которое тотчас же было также разослано прессе. В своей сути оно ничем не отличалось от заявления рейхспрезидента 13 августа: Гинденбург полагал, что он «не может перед лицом немецкого народа вручить президентские полномочия вождю одной отдельной партии, которая постоянно подчеркивает свою исключительность и которая отрицательно настроена как по отношению к нему лично, так и по отношению к тем политическим и экономическим мероприятиям, которые он считает необходимыми. При таких обстоятельствах господин рейхспрезидент выражает опасение, что возглавляемый Вами президентский кабинет неизбежно эволюционирует в сторону партийной диктатуры со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде чрезвычайного обострения противоречий внутри немецкого народа, чего он не может допустить в силу принесенной им присяги и перед лицом собственной совести»{584}.

Последняя попытка образовать правительство парламентского большинства с самого начала не имела перспективы и была предпринята, очевидно, только потому, что окружение Гинденбурга считало необходимым еще раз наглядно продемонстрировать общественности неизбежность «президентского» решения вопроса. 24 ноября рейхспрезидент поручил прелату Каасу в ходе переговоров с партиями выяснить возможность парламентского разрешения кризиса. Днем позже Каас был вынужден констатировать отрицательный результат. Председатель партии Центра сообщил рейхспрезиденту, что свою готовность принять участие в консультациях о программе действий будущего правительства выразили Дингельдей и Шеффер, но не Гитлер и Гугенберг. Исходя из этого Каас делал вывод, что теперь единственным выходом является назначение президентского кабинета, опирающегося на статью 48 конституции, менее поляризирован-ного, чем кабинет Папена. И хотя у такого правительства не будет поддержки парламентского большинства, оно получит существенно большую опору в рейхстаге.

25 ноября 1932 г. кабинет обсудил политическое положение. Вначале Шлейхер сообщил о беседе, которую он двумя днями ранее провел с Гитлером. Согласно Шлейхеру, фюрер НСДАП дал ясные ответы на точные вопросы министра рейхсвера: Гитлер не был готов вступить в новое правительство, главой которого будет уже не Папен; он принял решение вести борьбу с потенциальным правительством, возглавляемым Шлейхером; он не даст своего разрешения ни одному национал-социалисту занять министерский пост в правительстве рейха. Отсюда Шлейхер сделал вывод, что смена канцлера не принесет выигрыша.

Папен, в свою очередь, воспроизвел точку зрения Гинденбурга. Рейхспрезидент был полон решимости не назначать Гитлера главой президентского правительства и «предпринять для этого все необходимые меры». Это могло означать только то, что Гинденбург, как и прежде, думал о том, чтобы в случае очередного роспуска рейхстага отложить проведение новых выборов, т. е. нарушить установленный конституцией срок в 60 дней. Рейхспрезидент желал, чтобы правительство еще больше, чем прежде, занималось решением проблемы безработицы и голода, особенно в том случае, если будет необходимо распустить рейхстаг. «После роспуска рейхстага господин рейхспрезидент также не намерен предпринимать какие-либо изменения в конституции. Во время отсутствия парламента он больше, чем когда-либо, чувствует себя гарантом конституции», — заявил Папен.

Управляющее делами правительство рейха со своей стороны не было 25 ноября настроено столь боевито, как рейхспрезидент. Министр продовольствия фон Браун полагал, ссылаясь на разговор, состоявшийся днем ранее между Гитлером и Гугенбергом, что возможно восстановление «Гарцбургского фронта», и, вполне вероятно, в результате именно он послужит опорой для нового правительства. Министр финансов фон Крозиг предостерегал от ситуации, в которой правительству придется отдать приказ стрелять в «национальную молодежь». Имперский кабинет, заручившийся широкой поддержкой, имеет больше шансов избежать такой опасности. Вопрос Папена, должен ли он остаться канцлером, не получил однозначного ответа. И все же большинство министров склонялось к точке зрения министра рейхсвера, что смена канцлера не дает оснований рассчитывать на поворот к лучшему.

Шлейхер обосновывал это также тем, что теперь следует считаться с возможностью введения военного положения. В таком случае внимание общественности будет направлено на министра рейхсвера как на лицо, обладающее исполнительной властью, и таким образом будет отвлечено от персоны канцлера, «который уже и так подвергся суровым нападкам». Потом Шлейхер заверил, что в министерстве рейхсвера больше не испытывают воодушевления в отношении Гитлера: «Все вопросы, касающиеся военного положения, будут сегодня, 25 ноября, и завтра подвергнуты самой тщательной проверке. Не надо опасаться, что здесь что-то пойдет не так».

Кажется сомнительным, что к этому моменту Шлейхер все еще намеревался поддержать Папена и исключал свое собственное канцлерство. Указание Шлейхера на непопулярность Папена, скорее, говорит об обратном. Но и сам Папен ни в коем случае не горел желанием сражаться за свой пост. На него произвело большое впечатление, когда 26 ноября фон Крозиг в беседе с ним один на один вновь предупредил его о кровопролитных беспорядках, которые могут случиться, если Папен останется канцлером. Во время беседы с Гинденбургом, состоявшейся в тот же день с участием министра рейхсвера, исполняющий обязанности канцлера просил рейхспрезидента не поручать ему формирование нового правительства. Когда Гинденбург все же стал настаивать на канцлерстве Папена, министр рейхсвера, согласно его же собственному сообщению, дал совет «перед лицом всеобщей сильной оппозиции к Папену, которая также очень распространена среди промышленников Рура, предварительно прозондировать атмосферу». Рейхспрезидент, у которого не было аргументов против, предоставил Шлейхеру полную свободу в том, что касалось сроков зондажа и возможных партнеров по переговорам.

Министр рейхсвера тотчас же договорился о времени проведения первых переговоров. После выходных, с 26 на 27 ноября, он поочередно встречался с Дингельдеем, Гугенбергом, Каасом и Герингом. В ходе встреч два председателя партий, а именно Дингельдей и Каас, заявили ему, что они куда охотнее, чем Папена, видели бы во главе нового президентского правительства его, Шлейхера. 28 ноября Шлейхер встретился с руководством Свободных профсоюзов и СДПГ. Министр рейхсвера задал вопрос председателю АДГБ Теодору Лейпарту и его заместителю Вильгельму Эггерту, будут ли они согласны с тем, что пост министра труда займет Штегервальд, на что Лейпарт уклончиво ответил, что пока неизвестно, в какой кампании окажется новый министр. Обе стороны пришли к согласию, что работа по созданию дополнительных рабочих мест займет приоритетное место в деятельности правительства. От своего имени Шлейхер пообещал отменить декрет от 5 сентября, который разрешал предпринимателям понижать уровень заработной платы, предусмотренной тарифными соглашениями. В ответ на замечание рейхсминистра о том, что Гинденбург в настоящее время взвешивает возможность убрать Папена и вручить бразды канцлерства ему, Шлейхеру, Лейпарт ответил призывом, который едва ли мог быть сформулирован более однозначно: «Если ситуация и в самом деле выглядит таким образом,