куда-то в глубь бухты, в черный дым угольного склада, на серые угрюмые пакгаузы железнодорожного вокзала.

Но, как вскоре выяснилось, это лишь показалось…

Морская хроника

В ночь на 29 октября в Севастополе находились все 7 линейных кораблей ЧФ, 3 крейсера, 4 подводные лодки, 5 эсминцев, 4 минных заградителя, канонерская лодка и 2 посыльных судна.

В Евпатории – 9 эсминцев и 2 миноносца.

В Одессе – 2 канонерские лодки («Донец» и «Кубанец») и минный заградитель «Бештау».

В Очакове – минный заградитель «Дунай».

В Батуми – минный заградитель «Дыхтау» и транспорт «Березань».

В дозоре в морском районе между Севастополем и Евпаторией на удалении 100–120 кабельтов от берега находились эсминцы «Лейтенант Пущин», «Жаркий» и «Живучий».

Севастополь. Артиллерийская бухта

В следующую минуту хозяин турецкой кофейни и сам выдал свою злокозненную сущность. Убежав куда-то в глубь заведения, в мавританскую арку кухни, толстый Селим вынырнул совершенно в другом и довольно неожиданном месте.

Буквально от террасы его кофейни, но чуть ниже, недалеко в глубь Артиллерийской бухты уходил старый дощатый причал, принимавший на свои кнехты швартовы рыбачьих шаланд, прогулочных яликов, а то и приписной шлюп Биологической станции. Ветхий причал с прорехами, начинавшийся сразу с обрыва, над которыми на резных столбиках и нависала терраса.

Вот как раз из-под позеленелых свай и показалась проворная фигура в халате с потускнелым шитьем и в полосатых, высоко закатанных брюках.

Прошлепав по мелководью, словно баклан, высоко взбрасывая по-птичьи костлявые коленки, Селим выглянул из-под низкого настила причала, воровато оглянувшись, затем призывно махнул рукой… но не в сторону моря, как должно было быть, а назад, откуда только что выбежал. И, к немалому удивлению мальчишек, вслед за турком показался черно-смоленный нос лодки.

Парни переглянулись, почти одинаково картинно округлив глаза – орехово-карие и голубовато-серые.

– Там же?.. – озвучил общее недоумение Васька.

Там, под причалом, действительно не было никакого места для лодки – невысокий глинистый обрыв, ощетинившийся дроком, несколько валунов, обыкновенных для этого берега. И ни сантиметра собственно пляжа. Дурак только оставил бы «шестерик» на воде убиваться между булыжниками. И тем не менее…

Оба записных араба из «Калача» – Хамид и Карп, – но в этот раз без театральных тюрбанов, а во вполне европейском платье – парусиновых штанах и ватных бушлатах – вывели на волну лодку. С виду портовые грузчики торопятся принять груз «с воды». С корабля, которому ветхий причал не по ранжиру. И название у лодки подходящее, белые буквы на смоляных боках – «Мул».

Что там за груз был навьючен на морского «Мула», понять никак нельзя было. Коричневый джут, пеленавший его, был так перетянут веревками, что только угадывались очертания не то коробов, не то ящиков.

Наспех проведя, скорее вытолкав чуть не взашей, лодочников, Селим с той же прытью канул обратно, меж валунов, под сваи причала. Именно, что канул…

Убедившись, что нет никакой возможности определить, к какому именно из причалов на той стороне направился таинственный «Мул», вскоре потерявшийся в суете барж, шаланд и пароходов, парни, не сговариваясь, ринулись на то место, но ничего не обнаружили на залитом водой пятачке. К тому же затиснутом прибрежными валунами.

Тут о следах на донной гальке, конечно, и речи идти не могло, но все же…

Не могли же совсем ниоткуда взяться сам турок, двое его слуг и немаленький «шестерик» с грузом? Селим опять же куда делся? Не солью ж его разъело морской?

– Погоди-погоди, а ведь волна уходит куда-то? – первым догадался, как, впрочем, и должно было быть, истинный морской следопыт.

Мишка даже не сразу понял, о чем он, в чем дело.

А дело было в том, что размеренный, почти штилевой накат не отбивался сразу же от берега, а уходил куда-то вглубь его. И только после, спустя чуть ли не минуту, бурным потоком, почти струей выкатывался обратно.

Как выяснилось, из грота, совершенно неприметного в рыжих зарослях дрока, но явно сотворенного, а не пробитого веками прибоя. Об этом наглядно свидетельствовали замковый камень в своде грота и хоть и грубая, дикарем, но кладка, уходящая в густой сумрак, отчетливо отдающий не столько сыростью подземелья, сколько керосиновой гарью.

– А вдруг там есть кто? – осторожно раздвинул заросли Мишка.

– Кто?

– Ну, не знаю. Охрана какая-нибудь? – вглядывался во мглу Василиади.

– Ага… – насмешливо фыркнул Василий, но отчего-то вдруг пожалел, что он еще не на последнем курсе, чтобы можно было смело носить с собой офицерский кортик. – Только ты туда сунешься, а оттуда как бахнет…

И бахнуло.

…И так отменно бахнуло, что Васька даже присел, не побоявшись замочить задницу форменных черных штанов, а Мишка так и вовсе исчез куда-то. И появился, только когда неподалеку причала, с шипением распадаясь на белые каскады и разгоняя пенные круги волн, осел огромный водяной столб.

«Тезки» переглянулись, делясь взглядами. Нет, не испуганными, не ошарашенными даже, а скорее ищущими. Ищущими ответа на долгое и тревожное, сколько ни храбрись, ожидание: «Неужели это оно? Началось?»

Белые фонтаны взрывались на сером стекле бухты, словно не сверху в нее падали невидимые глазу снаряды, а, наоборот, вырывались со дна какие-то неведомые, внезапно разбуженные грозные силы. В бухте будто и впрямь стеклянное крошево – белоснежное. Ближе – уже с коричневатым отливом, залпы скоро добрались до каменистого мелководья и взрыли дно. И вот уже в глазах мальчишек отразились первые, неправильные какие-то среди бела дня фейерверки, и первые клубы дыма потревоженным змеиным клубком стали расползаться между черепичными крышами базарных складов-магазинов на той стороне.

Гулким кузнечным боем и частыми отсверками ожил справа Константиновский равелин. Плоскую его крышу затянуло серым пороховым туманом.

«Показалось или нет?..» – до рези в глазах прищурился Васька…

Но в створе крепости, в сизой дымке над морем, показался темный силуэт большого корабля, вовсю коптившего утро угольным дымом.

Наши-то вот они – железные громады на внутреннем рейде, уже полошатся сигнальными горнами и трелями боцманских свистков. Там, на палубах, до кишок пронзительных, а тут еле слышных. Да и дым у наших только начинает тесниться в трубы по команде: «Развести пары!» А этот явно пришелец…

Южная бухта

Сбросив шляпку на плечи, она глядела и не верила тому, что видит…

Казалось, война – это где-то там, не здесь. Здесь война была только в клубах табачного дыма ресторана Морского собрания, в золоте эполет, в черных буквах газетных заголовков – дома, на софе солнечной уютной веранды…

Но нет же! Совсем неподалеку вздыбливались бурые вихри дыма, что-то страшное лопалось так, что вздрагивало все внутри, и разлетались –