– Вот видишь, – улыбнулась она. – Тебе в срочном порядке требуется расширить репертуар.

– Я хочу знать, Тея.

Она подняла на него глаза и увидела в его взгляде тревогу. Стоит ей пожалеть его, и тогда она уже ни за что от него не избавится. А ведь это как раз то, что нужно. Или она заблуждается?

– Я хочу знать, – повторил Диллон, и Тея устало вздохнула.

– Диллон, – начала она, и внезапно ей стало ясно, что, глядя в эти проницательные глаза, невозможно сказать ничего, кроме правды. – Я боюсь, – ответила она. – У меня прекрасная семья, Диллон. Дружная и крепкая. Я люблю этот остров. Здесь я вышла замуж, здесь родилась моя дочь. Если я уеду домой, то больше никогда не вернусь сюда. Меня будет тянуть назад, но меня и Кэтлин окружат такой любовью, что нам уже не вырваться. И тогда мои воспоминания об этих местах превратятся в призрачный сон. Мы съездим домой к ним позже, когда Кэтлин подрастет. Но только не сейчас, когда я…

«…так одинока», – едва не сорвалось с ее языка.

– Кэтлин – счастливый ребенок, и я хочу, чтобы ей было хорошо и там, и здесь.

– Иногда ты смотришь на меня так, словно упрекаешь в чем-то, – заметил он.

– Себя, а не тебя.

– За то, что мы были вместе?

Тея не сразу нашлась что сказать.

– Когда это произошло, Тея, ты от горя едва не лишилась рассудка… Я знал, как сильно тебе хотелось, чтобы я был Гриффином. А мне хотелось, чтобы…

Он не договорил и повернулся, чтобы уйти, но Тея схватила его за руку.

– Чтобы что? – потребовала она ответа.

– Я не сумел спасти его для тебя, Тея.

Диллон стоял возле нее. «Слишком близко», – мелькнуло у Теи в мозгу.

– Можно подумать, я не знаю, как ты любила Гриффина, – негромко произнес Диллон и, положив руку ей на плечо, привлек к себе и обнял. Тея прижалась к нему и вцепилась в его рубашку – ей отчаянно требовалось ощущать его рядом с собой.

Диллон легонько дотронулся до ее щеки. Каким приятным ей показалось это прикосновение! Тея понимала, она нуждается в Диллоне не только физически. Не меньше, если не больше, ей нужна его дружба, его поддержка.

Внезапно Диллон разжал объятия.

– Ты все еще носишь его куртку, – нахмурился он и, отстранившись, зашагал по дороге, ведущей в поселок. – Ты нужна мне, Тея! – крикнул он, обернувшись. – Но я никогда не стану для тебя вторым Гриффином. Если ты еще раз окажешься со мной в постели, то потому, что хочешь меня, Диллона Камерона!

«Когда ты окажешься со мной. Когда, не если».

Пожалуй, подумала Тея, самоуверенность Диллона была сродни объявлению войны. Не было преувеличением сказать, что, издав боевой клич Камеронов, он ринулся в бой. Пока баталии оставались исключительно словесными и поводом для каждой из них становились его вопросы.

– Тея, у тебя есть любовник?

– Почему бы тебе самому не выяснить?

– Можно подумать, кто-нибудь мне скажет! Ну так как?

– Диллон, подумай сам, где я могла найти себе любовника, да еще такого, о котором здесь никому не известно.

– Но ведь сюда наведываются нефтяники с буровых.

– Да, наведываются, но что заставляет тебя считать, что я испытываю к ним интерес?

Или вот так:

– Тея, почему ты не хочешь за меня замуж?

– Диллон, признайся, сколько подружек ты поменял за прошлый год?

– А какое это имеет к нам отношение?

– Ну так сколько же?

– Двух! Иногда я живу в Абердине у своей сестры Бронуин, а иногда у матери.

– А как насчет той блондинки?

– Что это еще за блондинка?

– Та самая, что принеслась вслед за тобой!

– Но ведь это же и была моя сестра!

– Ну да, как я сама этого не поняла! Кто еще стал бы тащиться сюда из Абердина!

И все-таки Диллон продолжал оказывать ей знаки внимания. Нет, он не дарил ей дорогих подарков, но зато с видимым удовольствием проводил время, играя с Кэтлин, или что-то ремонтировал. Стоило уложить ребенка в кровать, как Диллон донимал Тею бесконечными вопросами, осталось ли в доме еще что-нибудь, что требует починки.

И сейчас он лежал на полу кухни, засунув голову под раковину, а Кэтлин упорно пыталась вскарабкаться ему на живот.

Внезапно Диллон что-то произнес.

– Что ты сказал? – переспросила Тея, наклоняясь ниже, чтобы расслышать.

– Кто-то постучал в дверь или мне показалось? – спросил Диллон, и Тея поспешила отвести взгляд. Господи, да ведь перед ней настоящий ревнивец!

– Нет, – заверила она его и поспешила тоже заняться делом.

Минут через пять Диллон снова задал этот же вопрос.

– Да нет же! – воскликнула она и подумала, а не ждет ли он, часом, свою сестру-блондинку?

Но кто-то действительно стучал.

– И правда пришли. – Тея пошла открывать. За дверью стояли два мальчугана.

– Это для вас, миссис Керни, – произнес один из них.

– Теперь моя очередь, Тревор, – поспешил шепотом напомнить второй.

– Тогда давай не тяни резину, – шикнул на него старший.

Второй мальчик, явно прирожденный декламатор, прокашлялся. Причем не один раз, а дважды.

– Это… – начал было он, но осекся и нахмурился. – Ну так отдай ей, – шепнул он Тревору, который задумался, явно забыв, зачем пришел, однако тотчас встрепенулся и, протянув вперед сжатую в кулак руку, высыпал в ладонь Теи несколько полупрозрачных морских камешков.

– Это русалочьи слезы, – пояснил он, – они… символ моей печали по поводу нашего близкого расставания.

Он снова умолк, пытаясь вспомнить продолжение, и, чтобы ускорить процесс, принялся чесать голову.

Тея улыбнулась. Кажется, помогло – вспомнил.

– Этот камень драгоценный… камень драгоценный, – повторил мальчонка и принялся рыться в карманах, но сокровище оказалось в кармане у старшего. – Этот камень драгоценный… из моих морских владений… знак он радости безмерной, что ты есть на белом свете, – запинаясь, продекламировал он.

Это оказалась покрытая радужным перламутром морская ракушка, формой напоминающая человеческое ухо.

– Благодарю за внимание, – произнес чтец и театрально поклонился.

– От Диллона Патрика Камерона, – шепотом подсказал ему первый визитер.

– Точно, от него, – согласился младший и отвесил еще один поклон.

Тея немного постояла, улыбаясь им вслед, затем вернулась в дом. В кухне она высыпала полученные дары в хрустальную салатницу. Лучшего хранилища для «русалочьих слез» не придумаешь, а вот куда положить ракушку? Тея стояла, зажав ее в руке и делая вид, будто не замечает, с каким наигранным безразличием Диллон продолжает колдовать, лежа на полу.