Когда вдалеке показался серый пористый куб Каабы, я свернул налево, прополз под дырявой оградой и некоторое время шел по недостроенным складам, натыкаясь на оставленные упаковки от синтетической еды. Бледный силуэт слабо освещенной больницы действовал даже на расстоянии. Свет едва заметно подрагивал, совпадая с периодом сканирования местности охранной системой, – это выглядело так, будто Кааба передает по зоне Трэма вибрации сумасшествия. Если так, я облучился по полной.

В путешествии в одиночку есть свои плюсы – после того как я уселся на подоконник, покрытый пятнышками рыжеватого мха, в голове начали состыковываться разбросанные прежде куски. Когда события происходят слишком быстро, не успеваешь осознать опасность. На это нет времени. Один механик из трущоб говорил, что философствование свойственно лишь тем, кому нечем заняться. Мы с Гарри как будто сели в вагончик и понеслись вперед, набирая скорость. Если рискованному делу сопутствует успех, поневоле начинаешь задумываться о том, что это либо твое предназначение, либо гигантская подстава. Пока же нам просто безбожно везло.

Практика выкупа преступников, за которых назначали награду, в Тиа-Сити процветала. Таким образом конкурирующие группы или фирмы добывали себе необходимый персонал – тот, кто насолил в одном месте, мог легко пригодиться в другом. Если человек не нарушал законы Тиа-Сити, а только разъярил какую-либо из диаспор, банд или холдингов и эта ярость имела денежный эквивалент, его приговор не был окончательно подписан. Вот только с японцами такая система чаще всего результата не давала. Месть, долг чести, – эти понятия не разрешают якудза просто так отказаться от преследования, а сводка новостей и поведение фриков говорили о том, что они просто кивнули и отозвали собак. Это меня тревожило – сумма, за которую меня выкупили, была высока, а условий освобождения от погони я до сих пор не знал. Никто не мешал мне проигнорировать этот широкий жест, спрятаться в глубине Трэма и переждать, но Тиа-Сити не из тех мест, где можно долго скрываться.

Подобравшись к месту, бывшему для меня домом, я лишний раз осознал невозможность обратного пути. Дверь склада разворотило, словно в нее угодило космической пушкой, и я побоялся, что туда понабежали портовые бродяги. Торчки продадут все, что попадется под руку, даже лестничные перила. Внутри висела давящая тишина. Я поднялся по лестнице, чтобы не поднимать лишнего шума, но боевики, очевидно, потеряли интерес к складу сразу же, как узнали об отмене вознаграждения. Не было слышно только шелеста птиц, перепуганных пальбой и грохотом. В комнате все в беспорядке валялось на полу, рабочую станцию взорвали, часть железа забрали с собой. Электрогитару я нашел посреди комнаты, корпус раздавил какой-то фрик, но это можно исправить. Я пробежал пальцами по инструменту, определяя повреждения, и услышал чужой голос.

«Завтра в 20.00 в «Парсеке». Захвати с собой священника. Это неопасно. Стар».

Рекламная электронка старого образца сидела на окне и тщательно проговаривала слова. Я раздраженно поймал малявку, осторожно положил гитару в чехол и покинул склад.

Если находиться около входа в «Парсек» дольше обычного, начинаешь чувствовать, как тебя сжевывает резиновый рот. Все подчинено особому ритму, которого нет за дверью, – идиотски жизнерадостный звон нескольких десятков касс сыплется в воздух, искрятся анимированные плакаты, роскошные мулатки глотают пилюли для улучшения памяти, попадая в такт всеобъемлющему дыханию магазина-монстра. Белым шумом разговаривают покупатели, раздаются тихие чпоканья автоматов для упаковки, едва слышное шуршание тканей и раздающееся невпопад «Возвращайтесь!». Ровные рядки белесых полок, заваленные неисчислимым количеством пакетиков и пакетов, – это лабиринт игры, в которой по прорезанным дорожкам катают железный шар; они взмывают так высоко, что приходится задирать голову, чтобы разглядеть, где они заканчиваются. Этажи выше заняты бесконечными костюмами, куртками, платьями и комбинезонами, плитами, ваннами, усилителями, панелями, шлемами, комплектами проводов, волосатыми, поющими, прыгающими и даже иногда имитирующими секс игрушками для маленьких и больших мудаков. Легион манекенов-андроидов двигается по заранее определенной территории, танцует нескончаемый танец продвижения барахла в массы. «Парсек» – БЕСКРАЙНЕЕ ПРОСТРАНСТВО ТОВАРОВ» синхронно проплыло по всем инфоэкранам. Гарри покривился.

Примерочные кабинки, аппараты с липкой лентой, улыбающиеся во весь рот менеджеры – целый мир в мире, тут можно заблудиться и никогда не найти выход, зависнув между небом и землей в рае для тех, у кого на кредитной карте круглая сумма. Здесь можно найти все, что легально разрешено, есть отделы для инопланетников, где они могут купить привычную пищу или другие экзотические штуковины. Тут находятся развалы пряностей, алкогольные прерии и тускло поблескивающее великолепие витрин с электроникой; плюшевые и меховые поля сменяются островками острых соусов и листопадом отделов нижнего белья, а над всем этим – око корпорации. Можно днями пропадать в «Парсеке», переходя из одного зала в другой, он занимает квадратные километры над и под поверхностью Тиа-Сити, а некоторые живут здесь.

Я нервничал, отыскивая взглядом фриков из КЕ. С недавних пор людные места меня раздражали, поэтому настроение портилось с каждой лишней минутой ожидания. Хотя посетители магазина были слишком заняты реализацией потребительского зуда, некоторые смотрели на меня. Биоклей прятал лицо, но не мог спрятать страх. Мы с Гарри оба были немного взвинчены, а вызывающее добродушие гипермаркета подавляло. Гарри не был одет как священник, он избавился от балахона, хотя и остался верен черному; трудно сказать, волновался ли он, но рука напряженно играла с сигаретой. Пока я ходил за гитарой, он нашел в ангаре подпольного хирурга и все-таки вживил себе синтетический палец цвета «металлик». Воздух пах паранойей. Кассы продолжали звенеть, получая очередную порцию денег.

– Это ты?

Она замолчала, потопталась немного, а потом вытащила ладонь и протянула мне.

– Я Стар.

Мы с Гарри смотрели на фигурку врага и непричесанную гриву грязно-рыжих волос. Последние торчали в разные стороны, словно пряди дергали или начинали расчесывать и бросали на полпути; посередине спутанной копны светились глаза. Мне казалось, что их нарисовали, потому у человека не может быть таких здоровенных глаз, но вот они, прямо передо мной, а вокруг зрачка – зеленоватые кружки. Священник с нейтральной полуулыбкой пожал ей руку, представился и отступил, ничего не добавив.

У Стар было усталое лицо с четко обозначившимися складками и губы ребенка. Она переминалась, снова запихнув кулаки в карманы пальто сочного цвета хвои и оттягивая ткань.

– Что дальше? – произнес Гарри, нарушая молчание, на протяжении которого Стар дергала пальто и крутила головой.

Пальто так контрастировало с волосами, что хотелось переключить программу. У горла торчал черный платок, на шее алел длинный штрих. Старая царапина, которая выглядела, словно шов; казалось, что часть женщины пришита к пальто, будто лоскут.

Aah, if she ever comes now now…