хоть ветер не поднялся! А то продуло бы мигом и насквозь. В соплях же утонуть — премерзкая смерть. Ни геройства, ни выгоды.

Наконец гуртовщики убрались, оставив после себя развороченный копытами и колесами пустырь. Последним уходил младший Таури, долго оглядывавшийся по сторонам. Суи, на всякий случай, укрылся за кленом. Мало ли какая надобность у человеко-быка!

Вскоре дождь начал затихать, незаметно — с листьев капало, сбивая — и вовсе кончился.

Борясь с желанием немедленно кинуться на поиски своего добра, Бертран все же выждал полторы ладони. Ожидание тянулись мучительно! То и дело примеряясь к неяркому солнцу, то и дело скрывавшемуся за тучами, Суи себе руку чуть не отгрыз. Но обрубленный палец саднил, напоминая, что спешка нужна лишь при поносе. Мало-мальски серьезные дела требуют выдержки.

Когда солнце нехотя вылезло на макушку неба, Бертан выбрался из-под клена. Мощная крона спасла от разгула стихии, но теперь, напитавшись дождевой водой, радостно делилась им от малейших порывов ветра.

— А чтоб тебя молнией раскололо! — неблагородно пожелал Суи своему защитнику и бодро пошлепал к кустам напрямик. Луж было столько, что обходи, не обходи, а все равно, как свинья вымажешься.

Пройдя напрямик загаженный пустырь, Бертран углубился в заросли. Примерное направление он помнил, да и куст был запоминающийся — единственный древогубец, оплевший «елку» можжевельника. Но ливень посбивал листья, изменив очертания. Еще и коровы с гуртовщиками переломали все, что можно. И не только переломали!

Какой-то чрезмерно негодяйский бычара навалил лепешку прямо на бертранову захоронку. И совсем недавно, капли еще не размыли лихую навозную завитушку.

Взвыв от негодования и злости, Суи отпинал лепешку в сторону, и с шипением начал вытирать ногу о дерн. Руками лезть не хотелось — и противно, и утоптано хорошо. Бертран выбрался на границу пустыря, подобрал подходящую ветку, такую, чтобы сразу не сломалась. Протиснулся обратно.

Несколькими движениями сковырнул землю. Показался заветный сверток.

— Слава тебе, о, всемилостивейший, — с облегчением проговорил он. Долгая полоса неудач, хоть и перемежаемая редкими вкраплениями хороших людей, не могла не ввергнуть в пучины ожидания все больших и больших гадостей от судьбы.

Дрожащими от нетерпения руками, Бертран вытащил сверток, отряхнув липкие крошки, зубами растянул тугие завязки — и зачем было затягивать так-то⁈ Чем думал, спрашивается⁈

Все было на месте. И кольчуга, и топор, и кошель.

Суи схватился за обтянутое шкурой морского гада топорище — без оружия, словно на главной площади с голым задом. Вроде и не страшно, а неуютно.

— Как дам по башке! — мечтательно проговорил Бертран и взмахнул топором, целясь в тонкую ветвь. Но сволочной древогубец не перерубился одним махом. Он коварно оттолкнул оружие, обухом прямо в лоб. Суи чудом увернулся.

— Да еб тебя в проушину! — ругнулся он и снова замахнулся на куст.

Засмеялся, поняв, насколько глупо выглядит. Еще начать угрожать листьям немедленной расправой, и можно идти в первую же деревню, устраиваться на работу местным дурачком.

Снова начало накрапывать.

Бертран задрал лицо к небу. Морось усиливалась. Еще немного, и начнут шлепать тяжелые капли. А проклятые гуртовщики уже далеко. И одеялом не укрыться, и под телегу не юркнуть быстрой крысой.

— Быкоебы! — ругнулся Суи, впрочем, без злобы. Побренчал монетами в кошеле. Звенело приятно и намекающее.

— Главное, дойти туда, где можно их потратить! — сделал вывод Бертран. И тут же поправил сам себя: — Но не все! Две из трех — припрячем.

Подкинув кошель на ладони, он сунул увесистый мешочек за пазуху и пошел к дороге. Напрямик, сквозь траву. Выбирай дорогу, не выбирай, а жопа суше не станет.

* * *

Бертран с трудом переставлял ноги. Каждая весила по пуду, не меньше!

Первые пару лиг Суи время от времени останавливался, ломал ветку с придорожных кустов, счищал грязь… Но даже самый крепкий канат рвется, что уж тут говорить о терпении человека, коий за последнюю седьмицу пережил столько неприятностей! Так он и бросил эту безнадежную затею.

Про приятности, особенно про городское пиво и «Ласковую дырку» Бертран, ругая дорогу, не вспоминал. А то решит судьба, что не так уж плохо складывается, да пошлет новую напасть. К примеру, град величиной с гусиное яйцо. Или стаю голодных медведей.

Брюхо, решив, что разговор о еде, радостно заквакало. Суи решительно его обманул, нахлебавшись воды из родника так, что чуть из ушей не потекло.

И поплелся дальше. Все равно, хоть как ни богохульствуй, а лучше не станет.

Копыта, ноги и колеса размесили дорогу до сметаны. Хоть бери да жуй, если запачкаться не страшишься.

' Лучшие игрушки — на палке черепушки!' Вспомнилась непонятно почему старая присказка отца. На душе у Бертрана стало совсем пакостно. Будто та самая грязь, что под ногами, пропиталась сквозь кожу и до самого сердца дотекла…

За очередным поворотом пришлось лезть на склон — иначе и не пройти. Дорога ныряла в низину, нынче залитую

Склон был крутым и скользким. Трава же, что не высохла, та сгнила. Пук, в который вцепился Бертран, чуя, что ноги улетают куда-то не туда, остался у него в руках.

И Суи с размаху шмякнулся. В черное, липкое и до невозможности невкусное — как не берегся, а брызги все же до рта долетели. Он забарахтался, ругаясь. Кое-как встал.

Утонуть — не утонешь, ноги опору нашли. Вперед? Но дорога уходила ниже. Сейчас грязи по муди, а дальше что будет? Вдруг глубже? По шею?

Назад? Бертран тоскливо оглянулся. Далеко! Изображая горного то ли козла, то ли паука, он изрядно прополз по склону. Себе же на беду.

Длинно и скучно выругавшись, помянув добрую половину уродств Темного Ювелира, Бертран вытащил из мешка топор, который до этого не раз стукнул его по затылку топорищем.

Взявшись за самый кончик рукояти, Суи с неловкого — на вытянутых-то руках! — размаху вбил топор в склон по самый обух. Глухо чавкнуло. Но оружие засело крепко. Помолившись, Бертран начал подтягиваться на топоре…

И обрушился вместе с огромным пластом земли. Чуть не придавило насмерть.

Выбравшись из-под завала, снова нахлебавшись грязи, он с трудом сдержал слезы. Было грязно, мокро и обидно. Да и палец снова начал простреливать тело короткими молниями боли — словно раскаленным гвоздем тыкали.

— Как водичка? — спросили сверху.

Бертран шарахнулся от испуга. Снова упал, на этот раз — почти по шею.

Со склона на него смотрели два человека. Парни, оба явно старше Бертрана, но не намного, на два-три года. Одеты прилично, разве что все в каких-то пятнышках, словно попали под дождь из чего-то серого и липкого.

— Ничего так! — со всей возможной солидностью, ответил Бертран. — Прохладная. И мокрая.

— Мы и смотрим, что тебе нравится! — парни, переглянувшись, заржали. — Вылезать собираешься или пока пятачок не отрастет, ни шагу из родной лужи?

— Оно, конечно, прельстительно в кабаны выбиться, но лучше уж выбраться.

— Сейчас поможем, — ответил один, поменьше, да почернее. — Фэйри, глянь какую ветку. Попробуем светлого рыцаря Грязнолужного вытягивать.

Второй из парней, белобрысый и здоровенный — как бы не шире плечами младшего Таури, молча кивнул и начал вскарабкиваться по склону к ближайшим кустам.

— Ребят, — задал внезапно пришедший в голову вопрос Бертран, — а вы не людоловы случайно?

Чернявый замотал головой. И зашелся столь громким смехом, что и последнему дураку стало бы ясно, что никакие они не людоловы. Да и ни снасти, ни этакой мерзости во взглядах…

С другой стороны, ни один уважающий людолов на такое выпачканное «сокровище» не позарится — замучаешься отмывать перед продажей! С третьей же стороны, много ли Суи видел настоящих? То-то же… Так что, они вполне могли оказаться людоловами. Просто начинающими и оттого бедными и не брезгливыми.

Не успел Бертран допредставлять в красках и лицах свое грядущее, как явился Фэйри. Здоровяк тащил большую ветку, кое-где на ней еще болтались сухие листья.

— Держи, светлый рыцарь! — хихикнул старший.

Суи вцепился, будто голодный клещ в мошонку.

Парни, отдуваясь и кряхтя, сумели выдернуть его из ловушки и протащили на пару локтей выше уровня «воды».

— Ну ты и отожрался! — прокряхтел чернявый. Бертран в ответ развел руками и помотал головой, он, мол, случайно. Само нажралось. Стоя на четвереньках — сил встать не было — он начал отряхиваться. И тут Суи сразил приступ неудержимого смеха.

— Чего ржешь? — голос у Фэйри оказался тому под стать — хоть ворон пугай.

— Да так, — отмахнулся Бертран, — представил, как было бы смешно, окажись вы людоловами.

— И что смешного? — лоб чернявого покрылся морщинами.

— А представьте, сколько мыла на меня ушло бы! А то ведь такое чучело и не продать!

— Это да, ты был прям вылитый дерьмодемон из сказок!

- У вас