Однако Озар получил от Бога обещание, что ему будет доверена работа по восстановлению Иерусалима.

Как-то раз, проезжая мимо места, где стоял прежде Иерусалим, на осле, нагруженном корзинами с инжиром, и глядя на городские руины, он, сам того не желая, стал сомневаться в том, что восстановить город вообще возможно. Тогда Аллах сделал так, что он уснул на целых сто лет, а проснувшись, увидел, что Иерусалим отстроен заново. Он был густо населен жителями и, судя по всему, пребывал в эпохе своего расцвета.

Умерший ослик Озара ожил: оставшийся от него скелет снова покрылся мясом и кожей и принялся радостно кричать. В знак компенсации за то, что одного из его предков – ослика, не желавшего ввозить на себе в ковчег Иблиса, – незаслуженно избили, ослик Озара попал в рай.

Став свидетелем воскрешения собственного осла, Озар утвердился в мысли, что все, что с ним произошло, случилось наяву и он на самом деле проспал сто лет. Тогда, подчинившись Божественной воле, он вошел в Иерусалим и принялся учить его жителей Закону Аллаха. Точное место, где спал пророк, находится на холме Аль-Эдхемия, расположенном к северу от священного города, и называется «грот Иеремии»***.

В греческих церквах рассказ об Иеремии читают во время службы на 4 ноября – в день памяти падения Иерусалима.

Еврейская устная традиция гласит, что около Баб-аль-Халиль встретил свою смерть известный еврейский поэт, рабби Иуда Галеви (Иехуда ха-Леви, Йехуда ха-Леви)[94] из Толедо.

С самых юных лет его томило желание посетить Святую землю и священный город Иерусалим, но все время что-то мешало осуществиться его мечте. Наконец, когда он уже был седым стариком, все препятствия, стоявшие на его пути к желанной цели, исчезли. Однако поэту так и не удалось войти в Иерусалим. Когда он подошел к воротам, его так переполнили чувства, что он упал на землю и заплакал. В тот самый момент к городу приближалась группа вооруженных всадников-сарацин. Старик не видел и не слышал их приближения. Всадники неслись с такой скоростью, что прежде, чем кто-либо успел предостеречь старого еврея о грозившей ему опасности, они подъехали к воротам и растоптали его.

Многие православные евреи, живущие в Иерусалиме, верят в то, что внутри воротных столбов замурована мезуза[95] – футляр вроде тех, что прикрепляют к воротам еврейских жилых домов, – помещенная туда рукой Всевышнего. Внутри футляра находится пергамент, содержащий текст, написанный рукой самого Бога. Это священные тексты (Девт. VI: 4—9, XI: 13—21). Именно поэтому многие благочестивые евреи, проходя через Баб-аль-Халиль, с благоговением, храня молчание, касаются воротных столбов, а затем целуют свои пальцы.

Одно из самых интересных сооружений на этом кладбище – небольшая, увенчанная куполом постройка, возведенная на могиле эмира Аладдина Аиди Гади ибн Абдалла аль-Кабкаби, умершего, как гласит надпись при входе, в 688 году хиджры (1289 н. э.).

Внутри здания находится примечательная кенотафия, которая, если судить по украшающему ее орнаменту, стояла некогда на могиле какого-нибудь выдающегося крестоносца. Это предположение покажется еще более правдоподобным, если верить двум изложенным ниже историям, которые опровергают данные надписи, выгравированные на постройке.

Согласно первой истории, похороненный в этом месте эмир был чернокожим великаном. Однажды, сражаясь с христианами, он одним ударом разрубил надвое своего противника, начиная от самого гребня его шлема.[96]

Согласно второй версии, этот мавзолей возведен на могиле человека, благодаря которому Саладин покинул Иерусалим, вырвав его из рук крестоносцев в 1187 году. Если верить дате, указанной на надписи, это произошло во время царствования Бейбара.

Существует и еще одна версия, которая гласит, что на этом месте покоятся останки Джухи – знаменитого шутника, который в крестьянском фольклоре часто смешивается с Абу Нувасом и служит на Востоке аналогом европейского Тиля Уленшпигеля или доктора Хаулигласа. Джухе посвящено много историй, большинство из которых неприлично здесь пересказывать.

Когда Джуха был совсем маленьким, мать послала его на рынок купить немного соли и топленого масла. Она дала Джухе небольшую тарелку для масла, а соль, рассудила женщина, торговец и сам догадается завернуть в бумажный конверт. Войдя в лавку, мальчик протянул торговцу тарелку, попросив положить в нее масла. Когда его заказ был выполнен, Джуха перевернул тарелку вверх дном и попросил лавочника насыпать сверху соли. Вернувшись домой, Джуха протянул матери тарелку со словами:

– Вот соль, мама.

– А где же масло, сынок? – спросила та.

– Вот оно, – отозвался Джуха и снова перевернул тарелку, так что вся соль высыпалась вслед за маслом.

Джуха стал погонщиком ослов, когда стал достаточно взрослым, чтобы самому зарабатывать себе на хлеб. Как-то раз он должен был перегнать двенадцать ослов, груженных землей, в город. Прежде чем тронуться в путь, Джуха решил пересчитать животных. Убедившись, что все ослы на месте, Джуха перегнал их в назначенное место, сгрузил мешки и, усевшись на одно из животных, собирался было отправиться в обратный путь, как вдруг заметил, что одного осла не хватает. Тогда Джуха спустился на землю, выстроил всех ослов в ряд и еще раз пересчитал. К его величайшей радости и облегчению, животных снова было двенадцать. Тогда Джуха опять взобрался на осла и пустился в обратный путь. По дороге он все размышлял, как же так вышло, что он недосчитался одного осла. Тут его словно громом поразило: наверняка во второй раз он просто ошибся при счете. Джуха принялся считать в третий раз. И правда, впереди рядком плелось только одиннадцать ослов. Придя в полное замешательство, Джуха снова спрыгнул на землю и принялся считать. На этот раз все ослы, как по волшебству, вновь были на месте. Не в силах решить таинственную загадку, Джуха продолжал пересчитывать ослов, то взбираясь на одно из животных, то спешиваясь, пока его не застал за этим делом хозяин: озабоченный длительным отсутствием Джухи, он уже принялся его искать. Он-то и решил его проблему, посоветовав своему незадачливому погонщику следовать за животными пешком.