трудный путь познания. Большинство из избранных достигали только первой ступени совершенства, и дальше для них путь был закрыт. Обычно, они становились писцами, служили в храмах или занимали иные важные должности.

Более способных переводили на следующий уровень обучения, где из них готовили лекарей, писцов высокого ранга, хранителей архивов, строителей, землемеров, кормчих. Дальше, из них отбирали самых успевающих и переводили в школу Амуна. На этой ступени ученик превращался в посвященного. Ему открывали глаза и уши. Но обучение в школе Амуна – не из легких. Даже избранные не все выдерживали путь до конца. Но зато, кто смог преодолеть себя и познать истину, становился хранителем знаний, опорой веры и государственности. Во время посвящения на левом плече, спереди и сзади священным тавром им выжигали знак кобры. Жрец с таким знаком на плече допускался к самым глубоким тайнам. Ему обязаны были подчиняться беспрекословно писцы и чиновники в любом уголочке Та-Кемет. После смерти кожа с тавром срезалась и хранилась в специальном архиве с жизнеописанием мудрецов. Жрецы Амуна верили, что эти кусочки кожи имеют магическую силу.

Твой дед прошел все три ступени, и был клеймен. Он немало сделал для Кемет, получил много наград от правителя и жречества. Достиг высокого сана. Благодаря ему, мы, его трое сыновей, получили высокие государственные посты. Ему мы обязаны нашими знаниями.

– Позволь задать тебе вопрос, – немного нерешительно начал Амени.

– Задавай.

– У дяди Неба перед входом в дом я видел на стене имена. Вверху можно прочитать имя Себхотп. Под ним имена Хеви, Неба и твое. Но там стерто пятое имя. Почему?

– Об этом отец тебе тоже не рассказывал? Пятое имя – Аменнеф, имя четвертого нашего брата. Имя, которое нельзя произносить в присутствии чужих, иначе накличешь немилость на свой Дом.

– Чем так провинился этот человек?

– Он не отрекся от Амуна и не пошел за Сыном Йота.

– Выходит, он – преступник. И вся его вина в том, что он не предал то, во что верил? Но как же так? Разве это справедливо?

– Ты задаешь вопросы, на который сам со временем найдешь ответы, – уклонился от ответа Хотп.

– Но где же сейчас ваш брат?

– В изгнании. Где – никто не знает. Но мы о нем помним и любим его. Я верю, что настанет день, и Аменнеф вновь вернется на берега Великого Хапи. Помнишь поговорку: кто хоть раз испил воды из Хапи, тот больше никогда не сможет утолить жажду из другого источника.

– А у него есть на левом плече кобра?

– Да. Он по праву заслужил этот тавр. Аменнеф уже в юности достиг высокого сана среди жречества Амуна. Его воспитывал и обучал сам Себхотп.

Мерцающие звезды начинали тускнеть, предупреждая скорый рассвет, а светильники в доме наместника города Маамона все еще горели.

На следующий день к дому Неба подплыли роскошные носилки. Писец с широким золотым ожерельем на плечах постучал в дверь и сказал рисуту, что сама солнцеликая правительница Тейе прислала носилки для сына Куши Хеви. Великая желает видеть его у себя в Доме Ликования.

Срочно послали за брадобреем и художником по лицам. Через час Хеви в полном сиянии: разукрашенного и одетого по последней моде в тонкую одежду, уложенную мелкими складками, в завитом парике, усадили под роскошный навес от солнца. Восемь крепких слуг подняли носилки на плечи. Амени разрешили сопровождать отца. Юноша нес опахало из страусовых перьев над головой наместника Куши и его сандалии.

Процессия прошествовала по улице к Большому Дому правителей. За стройными рядами финиковых пальм показались высокие стены с квадратными выступами ложных башен. Высокие створки золотых ворот распахнулись настежь. Крепкие смуглые слуги держали на поводках огрызающихся пятнистых гепардов.

За воротами открылся широкий, мощенный белыми плитами двор. Базальтовые статуи лежащих баранов с золочеными рогами образовывали аллею, ведущую к деревянному двухэтажному дворцу. Круглые колонны перед входом напоминали связки тростника, обвитые золотой лентой. Всюду на фасаде резные украшения, всюду сверкало золото. Глазам становилось больно смотреть.

Слуги опустили носилки. Хеви надел сандалии. Резные двери растворились. Наместника встретил старик с надменным лицом и строгим взглядом.

– Пусть будут годы твои долгие и силы бесконечные. Почтенный Хойе! – поздоровался Хеви.

Старик в ответ поднял сморщенную трясущуюся ладонь.

– Да сохранит тебя Йот, – проскрипел он. – Правительница ожидает сына Куши.

Когда Хеви взошел по лестнице, старик выдавил подобие улыбки и тихо сказал:

– Солнцеликая плохо слышит, но не вздумай показывать виду, что заметил ее слабость.

– Как скажешь, – смиренно согласился Хеви.

– Ты всегда был послушным и внимательным, – теперь уже откровенно улыбнулся Хойе. – Как же давно ты не появлялся в нашем городе! Его взгляд остановился на Амени. Седые кустистые брови удивленно поползли вверх. – Твой сын?

– Старший, – представил Хеви.

– Если б я встретил его вечером на улице, то подумал бы, что это Ка твоего отца посетила наш мир. Всемогущий Йот, как же он похож на мудрейшего Себхотпа!

Вслед за стариком Хеви и Амени очутились в прохладном темном колонном зале. Приятно пахло ладаном и скипидаром. Посредине зала, в окружении каменных ваз с охапками свежих цветов, на деревянном резном троне восседала сама правительница. За ее спиной перешептывались немногочисленные старые вельможи. Всевозможные мази и бальзамы не смогли сохранить молодость божественному лицу повелительницы, но все же, она выглядела свежо. Парик казался великоват для ее головы. Обруч из белого золота с головами кобры и коршуна сверкал на высоком смуглом челе. Широкое ожерелье из множества нитей стеклянных бус, бирюзы, золотых и серебряных пластинок покрывало плечи и грудь.

– Он прибыл, солнцеликая! – поклонился Хойя и указал на Хеви.

Наместник Куши с сыном опустились на колени. Хеви торжественно произнес:

– Хвала двойнику твоему, владычица Обеих Земель, освещающая Обе Земли красотой своею, мать правителя, жена правителя великая Тейе, владычица жизни доброй, в приобщении к радости, живущая правдой.

– Пусть Амун всегда будет рядом с тобой, – ответила, старя правительница надтреснутым, но сильным голосом.

– Не Амун, а Йот, – громко шепнул ей на ухо домоправитель Хойя.

– Опять ты меня смеешь учить, – недовольно отмахнулась Тейе. – Если всевышний един, какая разница, как его кличут.

– Воля твоя, – покорно поклонился Хойя.

– Встань Хеви и подойди ко мне, – приказала правительница. – Глаза мои плохо видят. Я помню тебя юношей, когда ты увивался за маленькой Нефре. А она краснела от счастья, завидев тебя.

– Солнцеликая, ты говоришь о супруге нынешнего правителя, – осмелился заметить осторожно Хойя.

– Я знаю без тебя, – поставила его на место Тейе. – Однако правитель Нахарины присылает послов ко мне, а не к Нефре. Кушиты чтят меня, как их божественную заступницу. А супругу Эхнэйота они даже в молитвах не упоминают.

– Ты назвала правителя по имени, – опять вздохнул Хойя.

– Я могу, ибо устами моими говорит Амун, – раздраженно ответила правительница.

Хойя опять ее хотел поправить: не Амун, а Йот. Но грозная Тейе метнула