восстановить то мгновение, когда оно возникло. Доктор Фрейд, конечно, нагородил много всякого спорного, но метод свободных ассоциаций — та штука, за которую ему стоит простить всё остальное. Сколько засунутых невесть куда ключей и записок было найдено таким образом — подсчету не подлежит. Ведь всё просто — надо только восстановить максимально возможно ситуацию, когда нужная вещь была в руках, а потом воспроизвести дальнейшие действия.

Ладно, вот Кузьма ставит самовар. Я сижу, мне на лицо падает тень проходящего мимо слуги… Нет, дальше… Вопрос про операцию. Точно! Как там Калустов сказал? С легким презрением и сожалением? Деверь? Нет, свояк! И тут… Лиза и Александра Федоровна, которая нынешняя царица — сестры. Гемофилия, переданная бабкой Викторией! Вот что мне не давало покоя!

Я сел в постели. Взял часы, лежащие на столике возле кровати, но темень стояла такая, что ни стрелок, ни циферблата не было видно. Подошел к окну, присмотрелся. В лунном свете увидел — второй час ночи. Что же делать? Ждать до утра? Меня потряхивало. Как я мог забыть про это поганое генетическое заболевание⁈ Предупреди я Великого князя, может, и задумался бы.

Но желание увидеть Лизу становилось все сильнее и нетерпимее. С третьего раза зажег спичку, потом свечу, и начал собираться. Ключ от черного хода у меня, врачебный саквояж, мой пропуск куда угодно, наготове.

Темень на улице — та еще. До калитки я кое-как добрался при свете луны, а потом какая-то тучка решила, что всем пора спать. И поток света резко сократился. Шел я по памяти, держась за забор. Ограждение будущей гимназии промахнуться не дало. А тут и внешнее освещение сжалилось, до входа в подвал я добрался почти с удобствами. Наверх поднимался, зажигая спички.

Дверь была не заперта, и я даже удивился столь свободному проходу в спальню Великой княгини, и только потом подумал, что в случае чего слуги должны иметь доступ. Тихое сопение указало мне верное направление, и я уверенно двинулся, не подумав о возможных препятствиях. Подлый стул нагло влез в траекторию движения, и последовавший грохот должен был разбудить не только всех обитателей дома Евдокимовой, но и окрестностей. Я замер, ожидая ворвавшуюся толпу охранников, но дождался всего лишь сонного бормотания прямо по курсу:

— Кто здесь?

— Это я.

Очень информативно. Просыпается дама среди ночи от грохота, а ей вот так из темноты мужской голос отвечает. Тут, пожалуй, и вправду спросонку можно «Караул» закричать.

— Кто?… Женя? — удивленно спросила она. Зажгла свечку.

Лиза спала в ночнушке, милом белом чепчике. Это чтобы волосы не растрепались?

— Да. Надо поговорить. Срочно.

— Хорошо, — спокойно ответила она, села на кровати. В вырезе ночнушки я увидел то, что смешало мне все мысли. Я вдохнул, выдохнул.

— Гемофилия. Болезнь, которой твоя бабушка Виктория наградила своих детей. Что ты знаешь о ней?

— Дядя Леопольд… умер от этого. Думаешь, это передается по наследству?

— Да, через женщин. Этот признак… рецессивный… подавляется…

Тут я запнулся. Как объяснить основы генетики человеку, который ни сном ни духом? Прокрутил внутри себя подготовленную лекцию. Хромосомы, ребенок получает от каждого родителя половину признаков. Пол также передается особыми хромосомами. Допустим, икс и игрек. Два икса — у нас девочка, икс с игреком — мальчик. То есть, если имеется передаваемое по наследству от матери заболевание, то у нас есть четыре варианта: два мальчика и две девочки, двое здоровых, больной мальчик, и девочка-носитель.

Лиза вопросительно на меня смотрела, а я все пытался придумать, как объяснить про гены и хромосомы без особо длительного вступления.

Потом так и не дождавшись начала лекции, произнесла:

— У нас всё будет хорошо. Я точно знаю. Не будем об этом больше говорить. Никогда. Понимаешь?

— Да.

Я тяжело вздохнул, сел рядом на кровати.

— Ты просто устал.

Нежные пальчики пробежали по моему лицу.

— Наверное.

Боже! Пусть родится девочка. Зачем нам игра в эту орлянку с испорченными генами Виктории?

— Оставайся со мной ночевать. Я утром тебя разбужу, уйдешь через черный ход.

Тоже вариант. Я начал расстегивать рубашку на себе, а потом развязывать завязки на ночнушке Лизы.

* * *

Вроде и сопротивлялся сну, но организм меня подвел. Слишком много адреналину сгорело за вчерашний день, вот откат и последовал. Возможно, я даже храпел.

Снился мне какой-то очень хороший сон. Досмотреть не дали, растолкали. Я открыл глаза, и сразу вспомнил, где засыпал. Естественно, вся дремота улетела вмиг. За окном уже сереть начинает. Летнее утро, оно коварное, не успел немного, и вот ты на виду у всех.

— Чему улыбаешься? — спросила Лиза.

Наверное, я слишком расслабился, и вместо ответа «Потому что ты рядом» выдал правду:

— Да вспомнил про исследование, что мужчины делают… после этого.

— Рассказывай.

— Да это пошлый анекдот, из тех, что рассказывают в курительных комнатах.

— Ничего, я переживу. Не институтка из Смольного.

— Ученые опросили множество мужчин, и выяснили, что после любви четверть из них закуривает, а еще четверть тут же засыпает.

— Осталась половина, что у них? — заинтересовалась Лиза.

— Одеваются и идут домой.

— Так вот о чем судачат в курительных комнатах, — засмеялась княгиня. — Собирайся быстрее.

* * *

Весь следующий день я вел себя как заправский отдыхающий. Озадачил мэра за завтраком идеей собирать деньги на ремонт Провала, предложил к девятьсот тринадцатому году выложить на склоне Машука гигантский портрет первого царя из династии Романовых — Михаила. Прогулялся к бювету и пустил в народ фразу про человека, измученного нарзаном. Задал незваному экскурсоводу знаменитый вопрос «А где здесь была дуэль Пушкина с Лермонтовым?», чем вызвал крепкий взрыв мозга у краеведа. Веселился как мог. А что еще делать? Страдать по генетике? Даже в будущем не научатся еще нормально править гены — метод CRISPR только-только на разных кроликах опробовали. Ну и серповидноклеточную анемию вылечили. У