доброе имя семьи и выдержит все испытания с гордо поднятой головой. В любом случае, отказавшись от приглашения капитана, она только привлечет к себе лишнее внимание. В поезде трудно придумать благовидный предлог для отказа, поскольку у тебя не может быть назначена на этот вечер другая встреча. Тотчас начнутся оскорбительные пересуды. Может, правила хорошего тона писаны не для нее? Может, она неспроста прячется от людей? Мария и без того знает, что сплетни – самый ходовой товар в рейсе, что пассажиры, страшась смотреть на суровые холмы и таинственное движение в траве, обращают свои взгляды внутрь. Они болтают, вертят головой. Сплетни множатся, растут, начинают жить собственной жизнью. Мария прекрасно это понимает, поскольку видит, чем занимается графиня – в охотку наблюдает за попутчиками, анализирует их облик и поведение, сплетает каждому прошлое на свой лад. У нее наметан глаз на нелепицы, и она получает великое удовольствие от чужих слабостей. А Вера знай себе неодобрительно фыркает. Мария обеспокоенно гадает, что бы сказала графиня о ней самой. И решается принять приглашение.

В конце концов, ей самой не терпится познакомиться с капитаном, с женщиной, занимающей мужской пост. Мария затаив дыхание читала статьи о ней. «Повелительница железной дороги» – так ее титуловал один репортер. А другой усомнился в том, что она женщина. Каждая статья содержит толику скандального восхищения. «Поневоле задумываешься о нравственной стороне ситуации, когда женщина отдает приказы храбрым мужчинам, однако Транссибирская компания всегда шла своим особым путем». Несмотря на все эти статьи, уникальность положения капитана мешает Марии нарисовать ее мысленный портрет, не хватает подходящего примера для сравнения.

Кажется крайне странным, что она не появляется на людях, хотя постоянно присутствует всюду. «Капитану бы это не понравилось», «капитан обычно говорит…», «капитан знает». Ее титул не сходит с языка у команды, а те пассажиры, для кого этот рейс не первый, отзываются о ней как о могущественном, но милостивом божестве. Почему же она сиднем сидит в каюте? «Работает», – успокаивающе объясняют стюарды. «Прячется», – с крепнущей уверенностью думает Мария.

Она хорошо помнит, что отец, при всей его немногословности в разговорах о работе, восхищался капитаном. «Ее кости выкованы из железа», – сказал он однажды, и это была высшая похвала в его устах. Но это отшельничество, самоустранение от жизни поезда мало соответствуют созданному отцом образу. Мария надевает лучшее шелковое платье, изначально бледно-голубое, но перекрашенное в траурный черный цвет, потом застегивает на шее нить жемчуга. Контраст черного и белого заставляет ее думать о себе как об иллюстрации из какого-нибудь сентиментального романа. Она подходит к столу и достает из коробки стеклянный шарик. Тот мягко лучится в свете вечернего солнца. Мария засовывает его под корсаж; стекло холодит кожу. Не об этом ли говорило «дитя поезда»? «Он вернет вас назад». Сегодня вечером Марии необходимо помнить, кто она такая.

Помнить, зачем она здесь.

Кроме Марии, капитан ожидает и других гостей. На сей раз это натуралист Генри Грей и графиня. В приглашении также сообщается, что на приеме будет и кое-кто из команды, однако компания соберется небольшая.

Гостей сопровождают двое стюардов. Когда они проходят мимо последнего купе первого класса, дверь открывается и в проеме появляются Вороны. Они сухо раскланиваются, и Мария успевает заметить позади них полки, туго набитые коробками и папками. «Компания держит свои секреты под замком, приберегает сведения на будущее», – думает она.

Каюта капитана расположена в голове поезда, и приглашенные проходят через третий класс, затем через вагон команды и только после этого попадают в гостиную. В отличие от салона первого класса, роскошно обставленного, с изобилием тканей всех расцветок, это купе поражает простотой. Обшитые деревом стены с картами и изображениями поезда за минувшие тридцать лет. Лакированный паркет, кресла с изогнутыми ножками и барный шкафчик. Мария отмечает, что нигде нет вездесущих эмблем компании, как и других украшений с цветами и виньетками, и от этого обстановка кажется скромной и спокойной. Из фонографа в углу звучит музыка – призрачный струнный квартет, не попадающий в такт с басовым стуком колес.

– Гордость и отрада капитана, заказан в Париже, – указывает на фонограф сосед Марии.

Это поджарый темноволосый мужчина с короткой ухоженной бородой и в очках с проволочной оправой. Он одет в костюм западного фасона. Мария сразу догадывается, что это Судзуки Кэндзи, картограф поезда. Один из немногих людей, кого отец любил, да и вообще упоминал.

– Интересно, могли ли представить эти музыканты, что их игру будут слушать в такой глуши? – говорит Мария. – На тысячи миль вокруг нет ни единого концертного зала.

– Довольно неожиданная, но искушенная публика, – с улыбкой отвечает мужчина. – Меня зовут Судзуки Кэндзи.

– Рада познакомиться. – Мария прочищает горло и продолжает: – Я много читала о вас и о вашей работе.

Его имя не раз появлялось в статьях о сделанных компанией открытиях. Мария видела репродукции этих карт в гостиных, видела портреты Кэндзи в прессе. И слышала, как отец называл его своим другом. Насколько ей известно, он заведует целым вагоном с наблюдательной башней. Должно быть, отец провел здесь немало времени; он с гордостью сообщил, что сделал новые линзы для телескопа картографа, чтобы окружающий ландшафт был лучше виден.

– Не желаете ли бокал вина? – возвращает Марию в гостиную голос Судзуки.

Она хотела воздержаться от спиртного, способного затуманить мысли, но теперь решает, что нужно успокоить нервы. Пока Судзуки наливает вино, Мария внимательно наблюдает за ним. Он отличается от всех остальных членов команды, с которыми она общалась. Сдержанный, независимый. Много ли ему известно? Его задача – наблюдать и записывать, и, конечно же, он должен знать, что произошло в последнем рейсе, права ли была компания, обвинив во всем отца Марии. Если только Кэндзи не был поглощен видом снаружи и не замечал того, что творилось в поезде.

Картограф перехватывает взгляд Марии, и та, зардевшись, опускает глаза.

Графиня снисходит до них и настаивает, чтобы Судзуки показал ей одну из своих замечательных карт, о которых она так наслышана.

– С удовольствием – карта как раз висит здесь на стене, – отвечает он и предлагает руку графине, с легкой улыбкой взглянув поверх ее головы на Марию.

Второй приглашенный член команды, старший механик Алексей Степанович, выглядит моложе, чем ожидала Мария, но держится самоуверенно и вальяжно. Однако Мария понимает, что под дерзким видом скрывается чувство неловкости. Алексей то и дело с беспокойством оглядывает гостиную.

– А капитан к нам не выйдет? – спрашивает Мария, полагая, что было бы очень странно сначала пригласить гостей, а потом предоставить их самим себе.

– О да, я уверен, она появится… скоро, – смущается Алексей и бросает взгляд на закрытую дверь. – В начале рейса всегда много работы.

– Да, я слышала,