капитана, двигаясь так быстро, что не успеешь и задуматься, прежде чем резко постучишь в дверь.

Стюард открывает дверь, и Вэйвэй с удивлением слышит голоса и музыку, чувствует сладкий запах десерта. Призрачный оркестр играет визгливую, царапающую ухо музыку.

– Да? В чем дело, Чжан? Мне нужно возвращаться, они в любой миг могут потребовать кофе.

– Я… – начала она и запнулась. – Она… развлекается?

Стюард оперся плечом о дверь:

– Если дело несрочное, или, другими словами, если это не пожар на дороге и не пожар в поезде, то приходи позже. Нет, приходи завтра, в более подходящее время для того, чтобы стучаться в чужую дверь.

– Но… я не понимаю.

За спиной стюарда она видит столовую капитана. Там сидят картограф и та женщина, которой Вэйвэй подарила стеклянный шарик, Мария Петровна. Она улыбается чьим-то словам. Должно быть, это говорит капитан, которой не видно, потому что сидит она во главе стола. Капитан, которая где-то пропадала все это время, бросив команду на произвол судьбы, пьет теперь вино с пассажирами первого класса как ни в чем не бывало.

– Приходи завтра, Чжан, – твердым голосом повторяет стюард и так быстро захлопывает дверь, что Вэйвэй не успевает возразить.

В последнее мгновение она замечает, как Мария Петровна поднимает глаза на нее и снова отводит, ничем не выдав, что узнала. Просто еще один слуга в униформе.

Вэйвэй стоит в пустом коридоре и смотрит на закрытую дверь, как будто пытается прожечь ее взглядом, совсем как в детстве, когда была убеждена, что стоит только сильно захотеть, и весь мир склонится перед ее волей.

Пока ее не отвлекли эти мысли, она собиралась колотить в дверь, чтобы у капитана не осталось другого выбора, кроме как впустить ее, и тогда она поделилась бы тайной безбилетницы и сбросила с души камень. И осталась бы хорошей, лояльной служащей компании. Но теперь…

Можно было бы подождать до утра и прийти опять, но рассерженный голосок в голове настырно спрашивал: «С какой стати? Раз уж капитан пирует здесь, отдав поезд на милость Воронам, то почему ты сама должна подчиняться правилам?»

Однажды Вэйвэй спросила у капитана, почему та разрешила маленькой сироте остаться.

– Разве это не подрывает порядок? – добавила она, уже тогда понимая, насколько тот важен для поезда, где каждый играет свою роль и все должны находиться на своих местах.

Капитан задумалась на мгновенье.

– Поговаривали, – начала она, – что я это сделала, потому что сама женщина. Возможно, им стало легче оттого, что я оказалась именно такой, какой меня представляли. И тогда я чуть было не передумала.

– Так почему же все-таки не передумали?

Капитан постучала пальцами по железным перилам, ограждающим наблюдательную башню.

– Полагаю, мне пришло в голову, что человеческая жизнь может взять верх даже здесь, посреди этого хаоса. Ты стала бы символом нашего успеха, актом неповиновения Запустенью.

«Акт неповиновения, да», – думает Вэйвэй, удаляясь от каюты капитана.

Коридор в этой части поезда непривычно пуст, вся команда занята вечерними делами, и ей не перед кем пускаться в оправдания, уже готовые сорваться с языка. В душе поднимается настойчивое, непреодолимое желание, и Вэйвэй с облегчением уступает ему, как бывает, когда случайно роняешь ценную вещь, которую всегда боялась разбить.

Вперед, в складской вагон, а потом вверх по горе товаров, откинуть люк в тайник под крышей, прищуриться и всмотреться в тени наверху.

– Эй! – шепчет она.

При мысли о том, что нужно забраться в темный тайник, где ее ожидает Елена, Вэйвэй становится не по себе.

– Эй! – снова зовет она. – Елена!

Но темнота не отвечает. Вэйвэй поднимается наверх и нащупывает оставленную лампу. Все тот же затхлый запах, вот только лампа освещает пустое пространство. Безбилетница исчезла.

Вэйвэй мечется в панике по тайнику – только для того, чтобы убедиться, окончательно убедиться, что это правда. Почему Елена исчезла? Куда она сбежала? Хочется выть от отчаяния. Зачем так рисковать? Сама Вэйвэй способна пройти через весь поезд незамеченной, но она же «дитя поезда», знает его ритм, его изнанку, держит все это в памяти, словно замысловатую механическую головоломку: в котором часу меняются дежурные смены и когда кондуктор заскочит на кухню глотнуть вина, где искать решивших вздремнуть младших стюардов и когда пассажиры первого класса одеваются к обеду. «Дитя поезда» может прошмыгнуть мимо, словно призрак, но чужачку непременно заметят, и поднимется переполох. Что скажет безбилетница, если ее поймают и начнут допытываться, кто ей помогал?

Вниз, в сам вагон, который тоже пуст, потом в коридор, где она улавливает запах, видит влажные пятна на ковре, слабые следы, будто кто-то прошел босиком по грязной луже. Куда же эта девушка могла направиться? Идти по следу не так-то просто, но Вэйвэй все же замечает его то здесь, то там, и временами ощущает сырую затхлость, висящую в воздухе. Ее слух насторожен, мышцы напряжены в ожидании тревожных криков, которые могут раздаться в любой момент: «Чужак в поезде! Грабитель! Ворует наши припасы!» Но вокруг все спокойно. Ночной поезд не похож на дневной. По какой-то причине движение ощущается сильней, когда коридоры пусты, когда стук колес наполняет состав, проникая в тебя до костей. Ночной поезд трещит и скрипит. Он будто раздувается, пытаясь отдышаться после пройденных за день миль.

Вэйвэй открывает дверь в сельхозвагон. Здесь воздух легче, чище. Зелень и овощи растут в аккуратных кадках, а куры важно расхаживают за изгородью. В отдельной темной кабинке плодятся грибы. Вэйвэй приходит сюда, когда чувствует, что стены поезда начинают давить на психику.

– Елена? – зовет она, но только куры озадаченно смотрят на нее, ведь безбилетнице негде здесь спрятаться.

Значит, дальше, к спальным вагонам третьего класса.

Свет выключают в одиннадцать, и в вагоне сейчас полная темнота, если не считать крохотного огонька над входной дверью, который будет гореть всю ночь. Кое-где продолжаются разговоры, но никаких признаков беспокойства. Должно быть, безбилетница пробралась незамеченной, и Вэйвэй одновременно восхищается и завидует ее скрытности.

Она идет к столовому вагону, уверив себя, что девушка пошла искать еду. Но дверной замок кухни третьего класса выглядит нетронутым. А в кухне первого младший повар печет хлеб на завтрак. Вэйвэй осторожно заглядывает внутрь, и аромат хлеба тут же напоминает, что она пропустила ужин. Она собирает волю в кулак, не позволяя себе юркнуть к плите и стащить булочку. Поваренок Лука стоит, прислонившись в полусне к духовому шкафу и держа в руках пару мисок – они зазвенят и разбудят, если он совсем уснет. Но и здесь нет следов безбилетницы. Куда же она пошла, если не за едой? И тут Вэйвэй озаряет догадка: «За водой!»

Она крадется дальше, теперь уже быстрей, через пустой столовый вагон, потом через спальные, пока не добирается до ванных комнат.

В каждом купе первого класса есть раковина и